История Биафры - [19]

Тем временем мятежники по всей видимости дозвонились до II Батальона в Икедже и в VI Батальон в Ибадане и сообщили о том, что произошло. К трем часам утра одному капитану-Ибо удалось бежать из Абеокуты: он тоже позвонил, но в штаб Армии в Лагосе и доложил о том, что, как он думал, было простым мятежом. В Генштабе в отсутствие Иронси старшим по должности был его начштаба подполковник Говон. Он принял командование на себя.

До сих пор идут горячие споры о том, сделал ли он это для того, чтобы иметь большую возможность управлять ходом переворота и той резней, что последовала за ним, или же он пытался все это предотвратить. Говон заявляет, что не имеет ничего общего с переворотом, но его дальнейшее поведение ставит правдивость этого утверждения под сомнение, так что вполне может оказаться, что он был не очень колеблющимся сообщником — как до, так и после свершившегося.

Новости дошли также и до генерала Иронси. Вскоре после полуночи трое офицеров собрались на совещание и решили, что Нджоку должен вернуться в Лагос на гражданской машине, чтобы попытаться взять под контроль ход событий и нейтрализовать «мятеж».   Нджоку ушел, чтобы зайти домой и переодеться. Оказавшись на улице, он увидел, как из двух припарковавшихся Ленд Роверов высаживаются солдаты. Они дали по нему очередь из автоматов, и раненный в ногу Нджоку убежал. После того, как ему оказали помощь в госпитале Ибадана, Нджоку, переодетый священником, отправился назад на Восток, в то время как патрули обыскивали из-за него всю Западную Область, а заградотряды на дорогах получили приказ немедленно застрелить его. Именно настойчивость, упорство и продолжительность охоты за офицерами — выходцами с Востока, которая продолжалась еще долгое время после того, как Говон от имени мятежников взял верховную власть, подтверждают правильность сомнений как в политическом характере переворота, так и в том, что Говон был не причастен к тому, что произошло.

На самом же деле солдаты-южане в личной охране генерала Иронси были еще до полуночи разоружены их коллегами-северянами, которые получили в подкрепление еще 24 солдата-северянина, присланных из штаба IV Батальона в Ибадане. Этим батальоном после последовавшей в январе смерти полковника Ларгемы командовал полковник Акахан (Тив с Севера). Вновь прибывшими командовал майор Теофил Данджума (Хауса), который теперь занимал пост помощника командира гарнизона Энугу.

Иронси и Фаджуйи, находившиеся в доме, услышали стрельбу и послали лейтенанта Нванкво, адъютанта Иронси от ВВС, узнать, что происходит. (Армейский адъютант, лейтенант Белло (Хауса) тихонько исчез, хотя и нет доказательств, что он как-то связан с переворотом). Спустившегося вниз Нванкво арестовали, связав ему руки. Прождав почти до рассвета, полковник Фаджуйи сам спустился узнать, что произошло с Нванкво. Его тоже арестовали. Наконец, к 9.00 майор Данджума поднялся наверх, нашел генерала Иронси и арестовал его. Генерала тоже увели вниз.

Из тех, кто знал о том, что произошло, только лейтенант Нванкво дал свидетельские показания. Федеральное правительство предпочло опустить надо всем происшедшим завесу тайны. То, о чем пойдет речь далее, стало известно из рассказа Нванкво.

Всех троих раздели и выпороли кнутами. Затем посадили в разные грузовики, и конвой, возглавляемый майором Данджумой, отправился в путь. На перекрестке Мокола, где дороги разделяются — одна ведет к городу Ойо, а другая к казармам Летмаук, месту расквартирования IV Батальона — конвой разделился. Данджума свернул в Летмаук, предварительно шепотом отдав какое-то приказание лейтенанту Валбе, командиру охраны генерала Иронси. Остальные поехали дальше. Проехав 10 миль, машины остановились, и троим арестованным было приказано выйти. Их заставили пойти по узкой тропинке к зарослям кустарника. Потом их остановили, избили, да так, что они едва могли идти. Пинками их погнали вперед к ручью, который они не смогли перейти, настолько они были слабы. Тогда их перенесли через ручей. Пленники прошли еще несколько ярдов вперед по тропе, а потом их заставили лечь лицом вниз на землю и снова избили. Именно здесь Нванкво удалось развязать проволоку, которой были закручены его руки, и кинуться в кусты. Он убежал. Двое других, полумертвые от перенесенных мучений, были прикончены выстрелами из пулемета системы Стена. Потом полиция нашла их тела и похоронила на кладбище в Ибадане, откуда через шесть месяцев их забрали и перезахоронили — каждого в его родном городе.

На рассвете 29 июля убийства офицеров и солдат — выходцев с Востока начались по всей Нигерии со скоростью, организованностью и единообразием, которые свели на нет все последующие отговорки о якобы спонтанном их характере. В казармах Летмаук в Ибадане полковник Акахан утром заявил, что ничего не знает о том, что ночью случилось с генералом Иронси. Однако, очень маловероятно, чтобы солдаты, транспорт, оружие и боеприпасы, использовавшиеся при осаде Дома Правительства, были взяты без ведома командира. В 10.00 полковник Акахан созвал офицерское собрание, на котором сам не присутствовал. Когда офицеры собрались, всех уроженцев Востока увели на гауптвахту, а потом перевели в мастерскую по шитью одежды. В полночь того же дня в окно этой мастерской было брошено 36 ручных гранат. Тех, кто после этого остался жив, пристрелили. Солдат — уроженцев Востока заставили смыть всю кровь, а потом увели и расстреляли. Так же были расстреляны все, кто был родом из Восточной Области в свите генерала Иронси. Во второй половине дня 30 июля полковник Акахан собрал солдат-северян и поздравил их, добавив, однако, что убийств больше не будет, поскольку «все теперь пришло в равновесие».