31 марта командующий ВВС ЧФ приказал приступить к минным постановкам, направленным на блокирование основных портов противника на театре. К выполнению плана самолеты полка приступили только 9 апреля, на второй день начала наступления советских войск в Крыму. Основные усилия были сосредоточены на минировании устья Дуная с близлежащим портом Сулина, где между 9 и 14 апреля было сброшено 28 А-1-4 и 31 АМД- 500. Между 2 и 8 мая заграждение подновили, сбросив еще 24 А-1-4 и 26 АМД. Хотя приборы срочности на минах не устанавливались, а приборы кратности выставлялись не более чем на четыре импульса, столь массовой постановкой нам действительно удалось создать трудности для судоходства противника в данном районе. После гибели 17 апреля на мине лихтера «Дордонь» (674 брт) противник временно перестал использовать Сулину, и лишь 10 мая суда оттуда смогли выйти к берегам Крыма, чтобы принять участие в последней фазе эвакуации немецких войск. Еще 28 АМД 11 и 18 апреля выставили в Севастопольской бухте. Из-за опасений, что данные постановки могут в будущем представлять опасность для нас самих их подновление не производилось, а сами мины имели приборы самоликвидации, выставленные на временной интервал трое-пятеро суток. Увы, надежды советского командования на столь быстрое овладение портом не оправдались, а сами постановки оказались даже незамечены немцами. Но если ситуация с минированием Севастополя вполне объяснима, то понять, почему практически без воздействия осталась Констанца — главная база вражеского флота на театре — просто невозможно. Впервые ее минировали лишь в ночь на 10 мая, когда четыре «Ильюшина» сбросили там восемь АМД. Из двух самолетов, посланных 13 мая, дошел только один, а второй вернулся из-за неполадок в матчасти. Третья постановка (16 мин) состоялась 31 мая — уже много после окончания Крымской операции. Как и в Севастополе, незначительное число мин, сброшенных у Констанцы, не дало тогда никакого реального результата.
Практически с начала операции началось очень активное применение «Ильюшиных» в качестве ударных самолетов: торпедоносцев, или, если торпед на аэродроме не оставалось, — бомбардировщиков. Боевые вылеты при этом осуществлялись большими группами на основе данных воздушной разведки. Кроме разведчиков на первых порах с 5-м ГМТАП никто не взаимодействовал — с учетом дальности от Сокологорного до коммуникаций противника и разнесённости аэродромной сети ВВС ЧФ торпедоносцы не сопровождались истребителями и не встречались с бомбардировщиками. Неоднократно экипажам приходилось подниматься дважды в день, что в сравнении с предыдущим периодом казалось беспрецедентным напряжением. Невозможно одинаково подробно описать все бои, в которых участвовали самолеты 5-го ГМТАП в апреле — начале мая 1944 г. — слишком много их было. Вот краткое описание событий с более подробным освещением наиболее важных моментов.
9 апреля шестерка торпедоносцев безуспешно атаковала немецкий конвой с эвакуируемыми из Одессы. На следующий день этот город был полностью очищен от немецких и румынских войск, а последние конвои вновь подверглись ударам авиации ЧФ. Четырем торпедоносцам 5-го ГМТАП вновь не удалось добиться успеха, но действовавшие в одной ударной волне с ними пять «Бостонов» 36-го МТАП и шесть Пе-2 из 40-го БАП добились одного прямого попадания бомбы в немецкий прорыватель минных заграждений «Шпеербрехер 193». Этот корабль был специально направлен в район Сулины для траления поставленных авиацией минных заграждений. После попадания, вызвавшего сильную течь, ему пришлось выброситься на берег, где остов и оставался до самого конца боевых действий. Попытка командования развить успех направлением в район Сулины группы из восьми «ильюшиных» в варианте бомбардировщиков ничего не дала. В заданном районе конвои обнаружить не удалось, лишь на обратном пути группа с большой высоты отбомбилась по отряду БДБ близ Бугаза. Вопреки докладам, попаданий добиться не удалось. Еще на пути к цели внезапно отказал мотор на самолете младшего лейтенанта Шеховцева. Бомбардировщик перешел в отвесное пике и врезался в воду, весь экипаж, естественно, погиб.
Следующее крупное воздушно-морское сражение с участием 5-го ГМТАП разыгралось 17 апреля. В 07:50 воздушный разведчик обнаружил в 70 милях восточнее Констанцы конвой «Пальме», двигавшийся в направлении Севастополя. Его основу составляли транспорт «Хельга» и «старый знакомый» торпедоносцев ЧФ — танкер «Продромос». Вскоре после 13 часов суда подверглись последовательному удару четырех торпедоносцев и пяти бомбардировщиков «Бостон» 36-го МТАП. Действия наших самолетов были в значительной степени скованы наличием у противника истребительного прикрытия, наши же его не имели. Попаданий добиться не удалось. В 14:50 и затем еще дважды с часовыми интервалами корабли подвергались ударам бомбардировщиков Пе-2 (две группы по три пикировщика) и девяти топмачтовиков А- 20 из состава 13-го ГДБАП. И на этот раз противник отделался легким испугом — в результате пулеметного обстрела топмачтовиков шесть человек на судах конвоя получили серьезные ранения. Потери в воздухе составили один поврежденный топмачтовик, севший на вынужденную в Сокологорном (13-й ГДБАП базировался в Геленджике), и немецкии Bf110G из состава 5/NJG 200, сбитый, по всей вероятности, «кобрами», прикрывавшими Пе-2. Если добавить к воздушным ударам атаку подлодки «М-111», выпустившую торпеды по судам еще в 11:50, то действия наших сил против конвоя «Пальме» трудно оценить иначе, чем крайне неудачный, но вполне закономерный результат. В течение дня четыре авиаполка ударной авиации пять раз атаковали караван, но командование ВВС так и не смогло (а скорее просто не пыталось) организовать скоординированного удара.
