История Аполлония, царя Тирского - [13]

42. И Тарсия сказала:

Храмина есть на земле, что исполнена звуков прекрасных;

Храмина вечно звучит, но безмолвствует вечно хозяин.

Оба в движенье бессменном, хозяин и храмина эта.

Если, как ты уверяешь, ты царь своей родины, разреши мою загадку (ибо царю подобает быть мудрее всех). — Поразмыслив, Аполлоний сказал: — Знай, что я не солгал: храмина на земле, исполненная звуков, — это море, безмолвный хозяин этой храмины — рыба, которая движется с морем вместе. — Тарсия восхищается этим объяснением, понимает, что перед нею настоящий царь, и задает ему еще более трудную загадку:

Нежная брега подруга, соседствуя с морем извечно,

Сладостно Музам пою, а опустят искусной рукою

В черную краску меня, стану речи я вестницей верной.

Аполлоний сказал: — Нежная подруга бога,[9] которая воссылает к небесам свои песни, — это всегдашняя соседка берегов, тростинка, ибо ее место вблизи вод. Если ее опустить в черную краску, она становится вестницей речи (из нее рождается то, что ею передается).[10]

Девушка задает Аполлонию новую загадку:

Леса прекрасного дочь, высока я, стройна и подвижна,

Спутников многих несу на себе, и легко я, и быстро

Много путей пробегаю, следов за собой не оставив.

Вновь подумав, Аполлоний сказал девушке: — О, если б я мог забыть свое горе, я научил бы тебя тому, чего ты не знаешь! Но отвечу на твой вопрос (я удивляюсь, как ты в столь молодом возрасте обладаешь такой мудростью!): длинное дерево — это ладья, дочь прекрасного леса; легко и быстро несется она, наполненная людьми, пробегает много путей, никогда не оставляя за собой следа.

43. Тарсия, вдохновленная мудростью его ответов, продолжает:

Сильный огонь, но безвредный гуляет по этим покоям,

Все объято огнем, но ничто от него не сгорает:

Голы покои совсем, и гость обнаженный в них входит.

— Если б я в силах был забыть свое горе, — сказал Аполлоний, — я бы невредимым вступил в это пламя; ведь я вошел бы в баню, где по трубам всюду поднимается огонь. Покои голы, ибо нет в них ничего, кроме скамей; гость снимает одежду и входит туда обнаженным.

И снова сказала ему девушка:

Выкован я из железа; двойным острием необорным

С ветром могучим в борьбу я отважно вступаю и с морем,

В сердце его погружаюсь и в дно я вгрызаюсь пучины.

Аполлоний ответил:

— То, что удерживает тебя на этой ладье, — якорь с двойным железным острием; он вступает в борьбу с ветром и морскими волнами, погружается в пучину вод и накрепко вгрызается в дно.

И снова Тарсия задает загадку:

Я от природы легка, только влаги избыток безмерный

Тело мое отягчает; предельно наполнено влагой,

Чрево разбухло мое, но не хочет та влага излиться.

Аполлоний сказал: — Раз ты легка, значит ты губка, ты разбухаешь до предела, когда твои поры пропитаны водой, которая сама собою не выливается.

Девушка затем загадала ему вот что:

Мне украшеньем не служит убор из волос шелковистых,

Только внутри они есть, хотя ты и не можешь их видеть.

В воздух шлют руки меня, возвращаюсь я в руки обратно.

— Эта вещь, — сказал Аполлоний, — после того как я потерпел кораблекрушение, указала мне в Пентаполитане путь к сердцу царя. Это — мяч; его не украшают волосы, но он и не лишен их, ибо внутри набит волосами. Когда его руками посылают ввысь, он возвращается в руки.

И снова сказала девушка:

Образа четкого я своего лишено и чужого,

Блеск сохраняю в себе и лучистое света сиянье,

Взору являю я то, что во мне отразилося ране.

— Своего образа не хранит зеркало, — сказал Аполлоний, — так как оно меняется в зависимости от того, что видит. Не хранит оно и чужого образа, ибо отражает всякий раз то, что находится против него.

Опять Тарсия загадывает загадку:

Брата четыре равны; соревнуясь как будто друг с другом.

Ровно и чинно бегут, и от века их труд неразделен.

Близко один от другого, коснуться ж друг друга не могут.

Аполлоний сказал девушке: — Четыре одинаковых по виду брата — это колеса, которые бегут чинно, словно соревнуясь друг с другом; они всегда равны друг другу, но ни одно не может коснуться другого.

Девушка, выслушав ответ, сказала:

Мы поднимаемся ввысь, в небеса устремляемся дружно;

Строй наш искусно измыслен, и всякий, кто хочет подняться,

С нашей помощью только сумеет достигнуть вершины.

В ответ на эту загадку Аполлоний сказал ей так: — Молю тебя богом, не призывай меня больше к веселью, дабы не казалось, что я глумлюсь над своими умершими. Это — ступени лестницы; они стремятся ввысь и, совершенно равные по положению, соединены общим строем; всякий, кто хочет подняться, достигает высот с их помощью.

44. К этим словам он добавил: — Вот тебе еще сто золотых, оставь меня, чтобы я мог оплакивать моих умерших. Однако девушка, сокрушаясь, что человек такого ума просит себе смерти, положила золото ему за пазуху и, коснувшись его траурного одеяния, попыталась повлечь за собою к свету. А он оттолкнул ее так, что она рухнула на пол. А как только она упала, у нее пошла из носу кровь, и девушка, сидя на полу, стала плакать и горько сетовать: — О всемогущие небеса, зачем вы допускаете, чтобы я, невинная, с самой колыбели была обречена на такие муки! Родилась я на море, в сильную бурю, когда мы уже благополучно возвращались, мать моя умерла от того, что у нее свернулась кровь, и тело ее не было даже предано земле. Убранная отцом моим в царские уборы, она была положена в гроб с двадцатью сестерциями золота и отдана во власть Нептуна. Я была еще в колыбели, когда мой отец вверил меня попечениям нечестивого Странгвиллиона и его жены Дионисиады, оставив мне царские украшения и одежды, из-за которых я чуть не погибла, ибо ничтожному рабу по имени Теофил было приказано меня убить; когда он уже был готов заколоть меня, я упросила его позволить мне помолиться богу. И пока я молилась, появились пираты, силой увели меня и привезли в эту провинцию. Здесь я была продана нечестивейшему своднику.