История афинской демократии - [36]

Не без тяжелой борьбы осуществил Фемистокл свои планы. Людям осторожным, консервативным, его нововведения должны были внушать опасения. Зачем было, по мнению таких лиц, пренебрегать славным прошлым, создавать флот и этим самым отодвигать на задний план тяжеловооруженную пехоту, тех гоплитов, которые так доблестно и с таким успехом сражались на Марафонском поле? не значило ли это оставлять известную, испытанную силу ради новой, еще не испытанной?.. преобразование Афин в морскую державу не подействует ли разлагающим образом? не исчезнет ли прежняя простота, патриархальность нравов, свойственная земледельческой стране?.. Уже современники Фемистокла сознавали, что с торжеством его планов связан целый ряд дальнейших, очень важных следствий, что тут затронуты интересы многих. Словом, в возражениях и в противниках Фемистокловых мер недостатка не было.

К числу их до некоторой степени принадлежал Аристид, которого традиция наделяет качествами, противоположными тем, какими отличался Фемистокл, – справедливостью, разборчивостью в средствах и т. п. «Ты можешь прославлять Павсания или Ксантиппа или Леотихида, – говорит родосский поэт того времени, – я же славлю Аристида, его одного, из священных Афин, между всеми самого лучшего мужа…» Борьбу между Аристидом и Фемистоклом не следует, однако, представлять себе борьбой двух несоединимых, противоположных принципов, борьбой старых и новых Афин, партии консервативной и партии прогресса, как это принято было прежде. Аристида нельзя считать главой аристократической партии в том смысле, например, как Исагора, противника Клисфена: он не был врагом демоса и стоял на его стороне. Оба – и Фемистокл, и Аристид – были, по выражению Аристотеля[89], «простатами демоса». Но Аристид был более умерен, и с Фемистоклом его разделяли не только глубокая противоположность характеров и личное соперничество, но и взгляд на средства для достижения цели: беспокойная, слишком смелая, новаторская политика Фемистокла, неразборчивая в средствах и не останавливавшаяся ни перед чем, могла казаться Аристиду опасной, вредной для государства, и встречать со стороны его противодействие. Стоя оба во главе демоса, Фемистокл и Аристид представляли, однако, собой два разных направления.

Как бы то ни было, дело кончилось остракизмом Аристида. Фемистокл вышел победителем, и ко времени нашествия Ксеркса афиняне располагали уже флотом, какого не было ни у одного другого государства на континенте Эллады, – почти в 200 судов. Во время Ксерксова нашествия афинянам пришлось пережить тяжелые испытания – покинуть город и предоставить его врагу на разорение; кто не мог сражаться, должен был спасаться на Саламин, в Трезену и другие пункты; а способные носить оружие должны были сесть на корабли. Фемистокл и ареопаг действовали в этот момент рука об руку. Не было денег на содержание войска, и ареопаг прибегнул к чрезвычайным мерам: он – по-видимому, из храмовых сумм – роздал каждому по 8 драхм и тем способствовал посадке войск на суда; неимущим беглецам также выдано было пособие. Зато Саламинская битва (480 г.) вознаградила за все перенесенное; она была полным торжеством для афинян и, в частности, для Фемистокла. «Деревянные стены» кораблей спасли Элладу…

Итак, Фемистокл преобразовал Афины в морскую державу. С суши центр тяжести перенесен был на море. А это, в свою очередь, оказало влияние на весь строй жизни Афин. Клисфенова конституция имела в виду население земледельческое; с ее точки зрения это была главная сила и опора государства. Теперь выдвигаются новые элементы, другие классы и профессии, преимущественно «корабельная чернь», по выражению древних авторов, не сочувствовавших крайней демократии. Для снаряжения флота пришлось привлечь к службе и фетов; по принципам же Солонова законодательства повинностям должны соответствовать и права; таким образом, это значило дать четвертому классу граждан право на те преимущества, которые до тех пор составляли достояние первых трех классов. Победы при Саламине и при Микале (479 г.) должны были поднять дух этой «корабельной черни», преисполнить ее сознания своей силы. После отражения врага и исчезновения крайней опасности рабочие, матросы, ремесленники стали стекаться в Афины, а особенно в гавань Пирей; тем более что и подать с метеков, по крайней мере, на время, была тогда отменена. Пирей стал кишеть самым разнообразным людом; он был гораздо демократичнее самих Афин.

Меры Фемистокла имели, следовательно, результатом большую демократизацию Афин. Это отлично понимали еще в древности: часто тогда еще отмечалась связь между развитием морского могущества Афин и развитием их демократии. Недаром Тридцать тиранов, властвовавших в Афинах в конце V в. до Р.Х., в господстве на море видели корень ненавистной для них демократии. У Платона море называется «наставником в дурном», а Фемистоклу ставится в упрек, что он стойких гоплитов превратил в корабельщиков и моряков, что, отняв у граждан копье и щит, он довел афинский демос до скамьи гребцов и до весла. Недаром о Фемистокле говорили то же, что так часто повторяли о Перикле, – что он усилил демократию больше, чем следовало, что он возвысил демос над аристократами, преисполнил его дерзкой смелости, что при нем вся сила перешла в руки моряков, гребцов и кормчих…