Историк - [40]

ГЛАВА 15

— Дочитав последнее письмо Росси, — сказал отец, — я заново почувствовал себя покинутым, словно он исчез во второй раз. Но теперь я уже не сомневался, что его исчезновение не объяснить автобусной поездкой в Хартфорд или болезнью родственника во Флориде (или в Лондоне), как пыталась внушить нам полиция. Я изгнал из головы эту мысль и решился просмотреть остальные документы. Сперва читай, потом обдумывай. Потом выстраивай хронологию и начинай — не спеша — делать выводы. Знал ли Росси, обучая меня профессиональным навыкам, что заботится о собственном спасении? Все это напоминало жутковатый последний экзамен — и оставалось только надеяться, что он не станет в самом деле последним ни для меня, ни для него. Прежде чем составлять планы, надо дочитать до конца, сказал я себе, но в голове у меня уже замаячила мысль о том, что делать дальше. Я снова открыл пакет.

Следующие три листа оказались, как и обещал Росси, картами, начерченными от руки и выглядевшими не старше писем. Разумеется, это должны быть сделанные им по памяти копии карт из стамбульского архива. На первой я увидел гористую местность. Горы были обозначены мелкими зубчиками. С востока на запад через весь лист тянулись два хребта, а на западном краю они сливались в сплошное взгорье. Вдоль северного края карты изгибалась широкая река. Городов не было видно, хотя три-четыре мелких косых крестика среди западных гор могли обозначать селения. На этой карте не было названий, однако Росси — тем же почерком, что в последнем письме, — приписал на полях: «Кто не верует и умрет в неверии, на того падет проклятие Аллаха, ангелов и людей (Коран)», и еще несколько подобных изречений. Я задумался, не эта ли река, по его мнению, напоминала хвост дракона из книги. Нет, он имел в виду более крупную карту, которой я еще не видел. Я проклинал обстоятельства — все обстоятельства, лишившие меня возможности увидеть и изучить оригинал: при всей замечательной памяти и верности руки Росси, между оригиналом и копией неизбежно должны быть расхождения. Следующая карта сосредоточилась на западном взгорье. Я снова заметил кое-где косые крестики, расположенные так же, как на первой карте. Здесь появилась извивавшаяся среди гор маленькая река. Снова никаких названий. Наверху рукой Росси приписка: «Изречения из Корана повторяются». Что ж, в те времена он был так же дотошен, как и Росси, которого я всегда знал, ценил его научную обстоятельность. Но пока что карты были слишком примитивны, слишком грубо набросаны, чтобы соотнести их с тем или иным знакомым мне регионом.

Досада обжигала меня жаром, и я с большим трудом загнал ее внутрь, заставив себя сосредоточиться. Третья карта оказалась более вразумительной, хотя я пока не знал, какие сведения смогу из нее извлечь. Общие очертания в самом деле напоминали хищный силуэт, памятный мне по гравюрам в наших книгах, хотя, если бы не письмо Росси, я мог бы и не заметить сходства с первого взгляда. Вершины изображались все теми же треугольниками, и один пик на востоке выступал вверх, как складка крыла дракона. Горы выглядели очень высокими и образовывали тяжелые цепи с юга на север, а река огибала их и переходила в какой-то водоем. Может быть, то самое озеро Снагов в Румынии, где, по преданию, похоронен Дракула? Однако, как заметил Росси, в пойме реки не было показано острова, да и вообще все не слишком походило на озеро. Крестики на этот раз были подписаны кириллицей. Я предположил, что это и есть упомянутые Росси деревни.

Среди этих разбросанных поселений я отыскал квадратик, помеченный Росси: «(арабск.) Проклятая гробница истребителя турок». Над квадратиком виднелся довольно искусно нарисованный дракон с венчающим голову замком и под ним — греческая надпись с английским переводом Росси: «Здесь он обитает во зле. Читатель, словом извлеки его из могилы». Слова звучали как некое заклинание и зачаровывали, и я уже открыл рот, чтобы произнести его вслух, но опомнился и плотно сомкнул губы. Однако слова отложились в памяти, как строка стихотворения, и пару секунд отплясывали перед глазами адский танец.

Я отложил карты. Странно было видеть их у себя на столе, точь-в-точь такими, как описал Росси, но еще больше мучило меня, что передо мной не оригиналы, а сделанные его рукой, копии. Где доказательства, что он не выдумал все это, снабдив розыгрыш подробными картами? Ни одного первичного источника, кроме его писем! Я барабанил пальцами по столу. Часы у меня в кабинете в тот вечер тикали особенно громко, и городская светлая ночь казалась слишком тихой за щелями жалюзи. Я ужинал давным-давно, и ноги у меня ныли, но остановиться сейчас было невозможно. Я наскоро проглядел дорожную карту Балкан, но в ней с виду не было ничего необычного и никаких пометок. Брошюра по Румынии тоже ничем не поразила меня, кроме своего кошмарного английского. Среди прочего, она приглашала «повестить наши пышные премучительные места». Оставалось просмотреть только заметки, сделанные рукой Росси, и маленький запечатанный конверт, который я заметил, перебирая бумаги. Конверт я собирался оставить напоследок, но не утерпел. Нож для бумаг лежал на столе, и я осторожно срезал печать и извлек тонкий листок. Это снова была третья карта, силуэт дракона, изогнутая река и карикатурные горные вершины. Как и копии Росси, она была начерчена черными чернилами, но рука была другой — твердый почерк, напоминающий почерк Росси, но несколько мельче, а если присмотреться внимательней, чуть архаичный и причудливый. Письмо Росси должно было бы подготовить меня к открытию единственного отличия, и все-таки оно настигло меня как удар: над квадратиком могилы с охраняющим ее драконом аркой выгибались слова: «Бартоломео Росси».