Истории Руана - [37]

Хм. Если представить, что земля может быть желтой, а небо черным, то выходит, что это есть не что иное, как пейзажи. Испещренная жуткими провалами и зубцами земля, некие странные завихрения — движение масс воздуха, а вытянутые яркие мазки по темному небосводу — пролетающие звезды. Так. А если перевернуть. Мог же дух вверх тормашками развесить любимые полотна?

— После плотного обеда на духа напала тяга к творчеству? — поинтересовался я у молчаливых стен.

Коротышка ногтем поковырял картину.

— Выглядит настоящим… Здесь что-то иное.

— Заклинатель, как и дух, не в силах так менять окружающее пространство, — задумчиво проскрипел гоблин и резким движением проткнул полотно корявым пальцем. — Духи — суть наша кровь. Надо здорово сбрендить, чтобы подобное рисовать. Работа мастера, при этом, прошу заметить, без повторов. А это, молодой человек, стоит многого! Уж поверьте старому ворчуну…

— Вы сталкивались со случаями, когда сходят с ума одинаково? — задрав подбородок к потолку, вопросил коротышка. Не ожидая ответа, продолжил: — Вот и мне не приходилось. А если сравнить эти два полотна, то с уверенностью возьмусь утверждать: разные мастера работали!

Мы, не сговариваясь, подошли к коротышке. Посмотрели на картины. На первый взгляд — много травки было. На второй — спиртного не меньше. Третий — как его, беднягу, не разорвало. На четвертый — был он один, или их было двое: тролль разберет…

— Я не вижу разницы, — признался.

— И я, — подтвердил Свето-Зар.

Старик-гоблин подхватил одну картину и повернул, поставив на ребро. Прислонил ко второй. Еще раз повернул. Отошел. Вынес вердикт:

— До чего дошла прославленная галерея — вешают мусор…

— РРРРРааааа! — проревело где-то далеко за стенами, аж светоч затрясся под потолком, отчего свет забрезжил, и мне на миг показалось, что на картинах все чуть-чуть поменялось.

— Как думаете: дух рявкнул просто так, или ему не понравилось наше отношение к полотнам? — коротышка с удовольствием пыхнул сигарой. Мал ростом — зато нервы какие!

— Хм… интересно… по-вашему, упражнения в сквернословии — наилучшее времяпровождение в нашей ситуации?

— Думаю, что спалить бредовые видения неизвестного автора сродни очищению.

— Огонь, — задумчиво протянул старик-гоблин. — Не долго и задохнуться.

— Или найти выход, — озвучил пришедшую идею. — Сколько мы сидели взаперти — тяжелее дышать стало? Нет. Погребальный костер для полотен может указать нам путь.

— Или мы, если вы ошиблись, просто-напросто задохнемся, — отсалютовал сигарой коротышка.

— Вас это беспокоит?

Коротышка задумался. Пыхнул сигарой, окинул взглядом комнату и принял решение:

— Нисколько!

Быстро в центре комнаты накидали полотна, разломали стул и высыпали целую гору рекламных листиков с резного столика. Кувшин с водой, как неизменный атрибут каждого зала галереи, быстро разошелся по делу: напились и ополоснули руки. Картины, с виду самые обычные, если не присматриваться, показали свое отличие. Сошедшей с рам краской, единственным спасением от которой оказалась обычная вода.

Осторожно открыли оставшиеся две двери, разумеется, не став ломиться обратно к оставшимся. В принципе, если бы выход из комнаты был один, затея с сожжением потеряла бы смысл. А так — чем девлары не шутят? Авось, дым укажет путь.

Окружили импровизированное кострище и я протянул руку к коротышке.

— Огонек?

Тот молча полез в карман, но Свето-Зар остановил:

— Зачем? Светоч есть чистый небесный огонь…

Шарик, освещающий комнату, подчиняясь безмолвному приказу пухлого адепта ринулся к сваленным в кучу картинам. Неожиданно повисшую тишину нарушил коротышка:

— Нет! Стой!

— Почему? — удивленно уточнил Свето-Зар, повернувшись к коротышке.

— Нельзя взять и так просто сжечь картины. Они заслуживают прощальных слов.

— Фантазии больного духа! — хмыкнув, уточнил я.

— Что это меняет? Ничего. Вы остаетесь самим собой, а, значит, нарушать принципы не представляется возможным… Искусство — плод деятельности. Возвышенной, призванной давать силы верить, надеяться или любить.

— Или бояться…

Коротышка согласно покивал:

— Бывает… Только это не искусство.

— А что?

Пыхнул сигарой:

— Если вас призывают бояться — принуждение. В свою очередь бесстрашие, верность принципам, доверие спутникам — неуязвимость. Усомнились в себе — тотчас проиграли.

— Ситуации разные бывают.

— Хехе… а жизнь-то одна… — захихикал старик-гоблин, жадно прислушивающийся к каждому слову.

— Вы заметили одну особенность этой прелестной галереи? — коротышка с интересом уставился на меня.

— Вы имеете в виду такое удачное расположение?

Коротышка улыбнулся:

— Заметьте — в городе, пронизанном веяниями религиозных течений, иное искусство не в почете. Полотна, не воспевающие божественные сущности, игра с деревом, не намекающая на извечные битвы и споры… И три часа отсиживания задницы в ожидании помощи.

— Следуя логике ваших слов, нам следует вынуть из рам труды неизвестного мастера, и сохранить эти ценности, дабы просветить жителей святого города.

Старик-гоблин захихикал, а коротышка отмахнулся сигарой:

— В этой ситуации достаточно будет и напутственных слов. Например: горите так, чтобы занялись причинные места высшего патриархата славного Туриона.