Истории из армянской истории - [2]

И беспредел уголовный. Люди на улицу и днём-то без опаски не суются, а ночью город так просто вымирает. Грабёж, убийства, трупы, всплывающие в водохранилище. Открыто делят сферы влияния воры в законе.

Так что сообщение о назначении министром внутренних дел известного детского писателя Вано Сирадегяна вызвает на промороженных кухнях лишь невесёлый смех. Курьёз, типа.

Смех сменяется лёгким удивлением, когда детский писатель сообщает стране, что "Здесь есть один вор – я". А потом начинают погибать авторитеты преступного мира. Их взрывают, расстреливают прямо в "Мерседесах". Иногда они просто исчезают.

Помню, как прикатывают к больнице машину, разукрашенную в решето, со следами мозгов на лобовом стекле. Неизвестные личности расстреляли известного вора в законе вместе со всей семьёй.

Постепенно народ перестаёт бояться ночных улиц – всё ещё тёмных, но уже безопасных.

В 1995-го, после подавления народного выступления, писатель благоразумно подаёт в отставку, заняв место очень своевременно усопшего мэра Еревана. (Мне посчастливилось увидеть эпитафию на могиле того: "Революцию задумывают гении, делают фанатики, пользуются сволочи". Покойный, очевидно, относил себя к первой категории, хотя успел попользоваться плодами Бархатной революции в полной мере).

И тут начинается вторая часть истории. Писатель, министр, мэр – в первую очередь он – ереванец. И он любит этот город.

В 1994-ом я записывал: "Вано решил сделать невозможное – вернуть тот город, которого нет. Проблема в том, что другими стали мы". И на самом деле ещё осенью 1994-го в возрождение верилось плохо. Разруха казалась незыблемой и вечной. Сам Вано – Дон Кихотом. Коим не был ни разу.

Потому как город стал оживать. Вновь вернулись на постаменты пущенные на металлолом скульптуры – некоторые нашли, другие отлили заново – по макетам. (Так мы увидели в руках "Музы" лиру, отломанную ещё до моего рождения).

Была ещё у города такая легенда, что давным-давно, во времена чуть ли не сталинские, плавали в Лебединном озере белые лебеди.

Романтично, но неправдоподобно. Писатель решил сделать легенду реальностью. В озере появились лебеди, а на бережку менты – в том же количестве.

Злые языки утверждали, что в случае утери вверенной птицы, менту предоставлялась полная возможность покрякать самому.

Наследие тёмных лет – уродливые чугунные намордники сменились зеркальными витринами, на улицах появились изящные фонари (содержание их возлагалось на владельцев ближайших магазинов).

И уже летом 1995-го мы как встарь стали собираться в сквере у Оперы, садились с гитарой на траве…

Были конечно и маразмы. Сама по себе идея порадовать выпускников на последний звонок, разбрасывая с вертолёта цветы, была очень даже недурна. Но зачем было использовать розы? И выкидывать их снопами штук по 20?

А в апреле 1998-го участились несчастные случаи в правительстве. Президент Тер-Петросян сотоварищи уловил намёк и гордо убыл в отставку. Он собирался убыть и из страны, но этого ему не дали. Так и поселился затворником на "Чёрной даче" (Особняк тёмного туфа над ущельем, где по легенде же Лаврентий Палыч своеручно застрелил тогдашнего Первого Секретаря Армении).

Новый Президент скинул военную форму и положил на конституцию и Библию. Руку положил, в смысле. И обещал чего-то гарантировать, а чего-то защищать.

Детский писатель оказался врагом прогрессивного человечества, каковое в лице родичей безвинно убиенных авторитетов, потребовало самого сурового наказания. Он ещё похаживал на суд, от души развлекаясь. А когда стало не смешно – просто вышел на минутку и бесследно растворился в пространстве. Преемника ему назначать не стали, подчинив МВД гэбэшному министру.

История четвёртая. Аршак, или Короли не уходят в отставку

Отношения армянского царя Аршака-номер-не-помню с персидским шахом Шапухом-номер-не-помню-аналогично (век 5-6-ой) складывались весьма непросто.

В общем-то вышло до чрезвычайности просто, а именно Аршак со своим министром иностранных дел Мамиконяном оказались у Шапуха в роли незванных гостей. То есть, звать их никто не звал, а просто захватили и приволокли.

Ну и стал Шапух прозванивать Аршака на предмет пригодности того на роль марионеточного правителя.

Метод был выбран оригинальный: взяли круглый шатёр, половину засыпали землёй из Армении, половину оставили как есть. Пока высокие договаривающиеся стороны вели переговоры на той стороне, где как есть, Аршак выражал готовность всемерно сотрудничать и содействовать. Как только переходили на армянскую, начинал он "говорить речи гордые и дерзкие".

Поняв, что с мужиком не то, что каши, а даже пары яиц в мешочек не сваришь, Шапух бросил царя в тёмную.

Потом вызвал непотопляемого Мамиконяна (рост – метра полтора от силы), и поинтересовался: "А каким таким образом, ты, головоногая козявка, мне двадцать лет противостоял?"

Немотря на лысину, рост и возраст – трусов среди Мамиконянов не водилось.

И тот сказал шаху, как сказал бы любой дипломат: "Пока сильна была страна, стоял я на двух горах. Одной был ты, второй – римский император." В смысле – дело в балансе.

Услышав это, шах немедленно приказал дипломата умертвить, набить чучело и поставить в камеру к Аршаку, чтоб тому было нескучно.