Историческое обозрение ойратов или калмыков - [33]

. По обстоятельствам того времени трудно отгадать достаточную причину, побудившую Российское Правительство согласиться на последнюю статью, столь опасную по ее последствиям в отношении к пределам России. Для Калмыков же дозволение ходить в Крым и на Кубань за добычею было важно. Земли смежных с ними разных Владетелей ничего не заключали лестного для их корысти, потому что в продолжение 70 лет своего пребывания между Уралом и Волгою они уже давно ограбили оные; напротив, на нагорной стороне Волги или на Кубани, в Крыму и около Российских городов предоставлялись им богатые добычи. Впрочем, Российское Правительство, несмотря на помянутый договор с Калмыками, не всегда дозволяло им пользоваться правами оного, ибо имело свои уважительные причины не допускать Калмыков до сближения с кочевыми народами нагорной стороны. Отсюда и могло вскоре после договора родиться в Калмыцких владельцах то внутреннее неудовольствие против Российского Правительства, по которому в 1707 году, когда Чеченцы, Кумыки и Ногайцы напали на Терек, Хан Аюки не прислал обещанных 3000 конницы; и потом в следующем 1708 году его Тайцзи Мункэ-Тэмур перешел на правый берег Волги и произвел великое опустошение в губерниях Пензенской и Тамбовской. Он выжег более ста сел и деревень и в плен увел множество людей обоего пола, которых распродал в Персию, Бохару, Хиву и на Кубань. Сие обстоятельство было поводом к новому с Ханом Аюки договору, которым он обязался:

1. Отнюдь не переходить на нагорную сторону Волги.

2. Послать на Терек 5000 конницы; и

3. Защищать все низовые города от Астрахани до Казани[143].

В сие время, когда Карл XII уже перенес театр войны из Польши в Россию, помощь Калмыков, коих небольшое число находилось и в Западной Армии против Шведов, на Юге тем была необходимее: по сей, вероятно, причине опустошительный набег Мункэ-Тэмуров оставлен без исследования.

В 1710 году, когда Петру Великому предстояла война с турками, помощь Калмыков опять сделалась необходимою против Кубанских набегов и Донских Казаков Некрасова. В то же самое время требовались военные предосторожности и против Башкирцев, которые еще в Декабре[144] 1707 года произвели всеобщее восстание и до сего времени не совершенно успокоились. Вследствие сих обстоятельств надлежало склонить Хана Люки к новому договору, в силу коего он обязался, кроме 5000 конницы, за три недели перед сим договором отправленных против Башкирцев, еще послать 10000 на Дон и сверх сего отнюдь не переходить на нагорную сторону Волги[145]. Здесь должно заметить, что Калмыки, переведенные на Дон в числе 10000, наиболее принадлежали к Дурботскому Поколению, и кочевья им отведены по реке Манычу. Нынешние Волжские Калмыки суть потомки оных.

И в правление Хана Аюки Волжские Калмыки не прекращали связей и сношений со своими единоплеменниками в Чжуньгарии, равно как с другими Восточными Государствами, особенно с Тибетом и Китаем. Российский Двор, хотя знал о сих связях, но, не обращая дальнего внимания на оные, не запрещал иметь такие сношения, которые по существу своему не имели соприкосновенности с политическими отношениями России к другим Государствам. Требовалось от Калмыцких Владельцев единственно не вступать в связи с изменниками России и с теми народами, которые находились в открытой войне с нею.

Оставим исчислять частные, или, можно сказать, домашние сношения Волжских Калмыков с Чжуньгарцами; они будут утомительны и бесполезны. Довольно для нас раскрыть те только, которые были в связи с важными политическими происшествиями того времени на Востоке.

Мы уже знаем, что Хан Аюки выдал дочь свою за Цеван-Рабтана и еще один из сыновей его препровождал ее в Чжуньгарию. Известно также и то, что Аюки лично был в Чжуньгарии и привел оттоле на Волгу остатки Торготского Поколения, что и было поводом к исключению Торготов из четверного союза Элютов и к замещению Поколения Торготов Поколением Хойт. Последнее из сих двух обстоятельств, без сомнения, было следствием родственных связей или раздора. Впоследствии еще Саньчжаб, сын Хана Аюки, ушел с Волги в Чжуньгарию с 15000 кибиток, которые навсегда там остались. Г. Левшин присовокупляет, что Саньчжаб ушел с Калмыками в Или в 1701 году и учинил сие по внушению своей матери Дармы-Балы, которая была родственница Чжуньгарскому Хану. Но если взять в соображение только то одно, что Торготское Поколение разделено было на уделы, из коих самый многочисленный имел не более 3 тыс. кибиток, а соединение 15000 кибиток без общего согласия прочих владельцев невозможно, то откроется, что это был благовидный, выдуманный самими Калмыцкими Владетелями предлог, под которым Саньчжаб отводил к Цеван-Рабтану военное вспоможение, собранное из разных уделов, к чему, вероятно, Дарма-Бала убедила Хана Аюки. Пекинский кабинет основательно знал о тайных связях между Владетелями Чжуньгарских и Волжских Калмыков; следовательно, не безызвестны ему были истинные причины Саньчжабова перехода от Урала на берега Или. Но, видя, что Россия находится в мирных сношениях с Чжуньгарским Ханом и предполагая вооружить против последнего Волжских Калмыков, он открыто лгал, что Цеван-Рабтан ухищренно переманил к себе Саньчжаба и силою оставил у себя приведенные им 15000 кибиток, а его самого выслал обратно в Россию. На сем вымысле Повелитель Китая основал и потом старался интригами поддержать мнимую ссору между Цеван-Рабтаном и тестем его Ханом Аюки в полной уверенности, что золото наклонит последнего, хотя притворно, верить сему. Вскоре после сего он действительно нашел случай сблизиться с Ханом Аюки.