Историческое обозрение ойратов или калмыков - [26]

Амурсана по первому известию о новом восстании Элютов возвратился из Казачьей Орды в Или и, соединившись с прочими Князьями в Боро-тала, хотел было объявить себя Ханом Чжуньгарским. Но, узнав о приближении Китайских войск, опять удалился в степи и оставил свое отечество в безначалии. Прочие Князья после побега своего Главы также принуждены были скрываться, но впоследствии все почти пойманы Китайскими войсками и кончили жизнь поносною смертью. Чжао-Хой и Фу-Дэ, преследуя Амурсану, подошли к Казачьей границе, и Аблай под клятвою обещался им выдать его. Расстроенный Амурсана приехал к нему только в сопровождении 22 человек. Аблай дал слово увидеться с ним на другой день, а между тем велел отобрать у них лошадей. Амурсана из сего увидел предстоявшую ему опасность и немедленно бежал далее, оставя здесь Даши-Церына, старшего брата своего. Аблай препроводил последнего в Китайский лагерь. Амурсана, всюду преследуемый неутолимою местью Китайцев, скитался несколько времени в необитаемых горах близ Сибири и, наконец, вошел в пределы России, куда вслед за ним явилась жена его Битей с сыном Пунцуком. Оспа скоро прекратила дни помянутого державного изгнанника, и труп его вследствие сношений между Российским и Китайским Правительствами дважды был представлен на границу для удостоверения Китайского Двора в подлинности его смерти[114]. Жена его Битей с сыном препровождена в Калмыцкую Орду при Волге, откуда по собственному желанию отправилась в Санкт-Петербург и там вскоре по приезде своем умерла от болезни. 

Чжао-Хой и Фу-Дэ по окончании военных действий расположились на зимних квартирах и на свободе начертали план к утверждению прочного спокойствия в Чжуньгарии, план достойный твердой политики Китайского кабинета. В начале 1758 года они выступили в поход для наказания поднявших оружие против Китая — Чжао-Хой из Боро-бургасу, Фу-Дэ от Сайрима[115] и сошлись в Или[116] Они обыскали все места, куда только беззащитные старики, женщины и дети могли укрыться в сию несчастную для них годину, и до единого человека предали острию меча. Сего требовали права мщения, освященные законами Китая.

В сие время Китайский военачальник Танкалу с Элютским Князем Хошоцием, преследуя Элютов у Бугут-гола, подстрелил Сэрынова младшего брата Лацзан-Чжаба и взял его в плен. Вслед за сим Сэрын предъявил, что он желает поддаться Китаю, но с тем, чтобы освободили брата его. Танкалу хотя согласился на сие, но, подозревая Сэрына в коварстве, хотел прежде иметь его самого в своих руках. Хошоци сказал ему на это, что в поимке Сэрына нет никакой пользы, а лучше было бы убедить его добровольно поддаться. Через день Сэрын умышленно предложил, что он желает отправиться к Китайскому Двору, и вслед за сим сам приехал. Танкалу предался большому подозрению, но Хошоци уверил его, что Сэрын не смеет ничего предпринять в присутствии Китайских войск. И так Танкалу поехал к Сэрыну в сопровождении нескольких человек. Хошоци по приезде присоветовал расседлать лошадей. После сего неожиданно учинено нападение на Танкалу, и сей военачальник пал жертвою измены и коварства. Хошоци предался к Элютам, но вскоре был пойман и казнен, а Сэрын с 10000 кибиток ушел в Россию[117].

Таков был конец Чжуньгарского Ойратства, угрожавшего оковами целой половине Азии. Кто не видит, что оно пало от безрассудного властолюбия своего. Но мера бедствий, разразившихся над Элютами, еще не вся исполнилась. Провидение как будто предоставило себе совершить оную непостижимым и разительнейшим образом и над остатками сего народа, никогда не участвовавшими в деле своих несчастных соплеменников. Мы скоро увидим это в побеге Волжских Калмыков.

Элюты в продолжение Ойратства составляли, как и ныне, кочевой народ, который не имел ни городов, ни селений и вместе с тем не знал земледелия. Политическое образование государственного состава заключалось в соединении четырех Владетельных Домов в одно политическое тело под названием Четырех Ойратов (Дурбэнь Ойрат). Два находилось состояния: военное и духовное. Первое из них разделялось на дворян и податных. Правление было единодержавное, ограниченное; верховная власть сосредоточивалась в одном лице Чоросского Хана, но сей Повелитель Элютов в делах, относившихся до всего народа, не мог ничего важного предпринять без совета с прочими Владетельными Князьями и высшим Духовенством. На сем же точно основании каждый Удельный Князь управлял своим уделом. Господствующая религия была Буддайская. Судопроизводство у Элютов, подобно как и у других кочевых народов, совершалось словесно. Принятые обычаи по большей части служили законом при решении дел, и сии обычаи напоследок изложены в Степном Уложении, изданном в 1640 году.

Науки и художества были Элютам мало известны, несмотря на то, что около осьми столетий они имели собственное письмо. Элютское Духовенство, хотя занималось Астрономиею, Медициною и Живописью, но его знания по сим предметам относительно совершенства находились на самой низшей степени. Батор-Хонь-Тайцзи был то же для Элютов, что Петр I для России, но не имел ни образования, ни примеров, ни руководителей, и потому все его нововведения, кроме изданного им Степного Уложения, заключались в построении крепостцы для себя и в небольших опытах земледелия. Сын его Галдан-Бошокту, образовавшийся в Хлассе, хотя имел высшие соображения, но, не находя возможности превратить своих подданных в земледельческий народ, он завоевал Восточный Туркистан, дабы получать оттуда хлеб и ткани — два предмета, по которым Элюты находились в зависимости от Китая. Ремесленность Элютов ограничивалась маловажными изделиями, потребными в пастушеской жизни, а потребности при простоте сей жизни были столь ограничены, что и Государи их кушали из деревянных корыт