Историческое обозрение ойратов или калмыков - [24]
В начале 1755 года двинулись в поход две Китайские армии, одна по Северной, другая по Западной дороге[110]. Северная армия шла под предводительством полководца Баньди, при коем Амурсана находился в качестве его помощника. Начальство над второю препоручено полководцу Юн-Чан, и Салар определен был помощником при нем. Китайские войска по вступлении в пределы Чжуньгарии всюду встречаемы были с вином и молоком: потому что им предшествовали Амурсана и Салар, ручавшиеся за мирные расположения Китайцев к Элютскому народу. Даваци с 10000 войска ожидал их на Южной стороне горы Кэдын[111]. имея за собою горы, а пред собою несколько озер. Китайцы решились напасть на него, несмотря на естественную крепость его позиции. Китайский офицер Аюси, коего имя прославлено в военных песнях, с 22 конными ночью подкрался к лагерю Элютскому и с криком устремился во внутренность оного. Испуганные Элюты без сражения рассеялись в разные стороны. Даваци, видя бегство своих воинов, с сыном своим Лацзаном и другими родственниками ушел через Ледяную гору[112] в В. Туркистан и в 20 верстах от города Уша расположился станом. Ходис, которого он возвел в Княжеское достоинство и поставил правителем сего города, встретил его и предложил угощение. Когда же Даваци опьянел, то неблагодарный Ходис связал его и представил в Китайский лагерь. Вместе с Давацием взяты Хухунорский Владетель Лацзан-Данцзэнь и Князь Баран, который недавно поддался Китаю и опять отложился. Сии несчастные Государи один за другим в клетках препровождены в Пекин и как мятежники торжественно были представлены Повелителю Китая.
В сию войну счастье неимоверно благоприятствовало оружию Китайцев. Они в продолжение трехмесячного похода, не потеряв ни одного человека и не сделав ни одного выстрела, покорили своей Державе целое государство. В летописях Китая еще не было подобных сему происшествий.
Политикою Китайского кабинета требовалось дать Чжуньгарскому Государству другое образование, более совместное с спокойствием прочих Владений Монголии. Чжуньгария, как уже было сказано, состояла из четырех больших Поколений, соединенных союзом в одно политическое тело, и хотя каждое из оных Поколений имело собственного Государя, но в самой вещи один только Чоросский Хан управлял сим обширным союзом.
Повелитель Китая еще до открытия войны предположил по покорении сей страны, хотя по-прежнему поставить в оной четырех Ханов, но друг от друга независимых, дабы сим образом с одной стороны разделить силы их, а с другой уничтожить повод к возмущениям и через то водворить спокойствие в Северной Монголии; почему перед походом еще лично сообщил полководцу Баньди свою волю о разделении Чжуньгарии на четыре Ханства, друг от друга независимые. Таковым разделением сего царства предполагалось предупредить Амурсану, который, как сказано было выше, хотел быть единовластным владетелем Чжуньгарии и которого замыслы не могли укрыться от проницательности Пекинского кабинета. Между тем поручено было Корциньскому Князю Балчжуру, зятю Китайского Государя, наблюдать тайным образом за поступками Амурсаны под видом знакомства. Сближение было нетрудно и не могло быть подозрительно, потому что Князь с Амурсаною сходствовал наречием и качествами, но случилось не по намерению Пекинского кабинета. Князь предался Амурсане и обещался действовать в его пользу.
По покорении Чжуньгарии Баньди остался в Или, чтобы при содействии Амурсаны и Салара ввести новый порядок для управления сей страною. Но Амурсана в предположении сделаться Ханом начал производить распоряжения самовластно, не относясь к помянутому полководцу. Вместо печати войскового помощника, данной ему от Китайского Двора, он стал употреблять прежнюю свою Ханскую печать и от своего имени отправил грамоты к Киргиз-Казакам и к Урянхайцам. Сверх сего внушил своим сообщникам повсюду разглашать, что невозможно водворить спокойствие в Чжуньгарии, если Амурсана не будет поставлен Государем над всею сей страною. Баньди немедленно донес о том своему Государю и получил тайное предписание казнить Амурсану в лагере. Но как в сие время Китайское войско уже отправилось в обратный путь, а отряд, находившийся при Главнокомандующем, кроме 500 Маньчжуров и Китайцев, состоял из Элютов, недавно поддавшихся, коих верность еще не была испытана, то по сей причине Баньди не осмелился исполнить помянутого предписания.
Незадолго пред сим прислано было из Пекина повеление, чтобы Амурсана в Октябре приехал в Жэ-хэ к Царскому пиру. Вследствие сего Баньди побуждал сего Князя отправиться в путь, предполагая удобным взять его для казни в пределах Китая. Амурсана между тем ждал известия от Корциньского Князя Балчжура, который еще в Июне уехал обратно в Пекин и принял на себя обязанность ходатайствовать при Дворе, чтобы поставили Амурсану единовластным Ханом над всеми четырьмя Чжуньгарскими Поколениями, и который обещался в половине Августа доставить известие об успехе ходатайства. Но сей Князь или не смел о сем доложить Двору, или не имел приличного случая к тому, только Амурсана не получил известия в условленное время и должен был в назначенное время отправиться в путь. Халхаский Князь (I класса) Ринцинь-Дорцзи назначен был сопровождать его. Амурсана в продолжение пути под разными предлогами очень медлил, но известия из Пекина не было. Из сего заключил он, что препоручение его не имело успеха, и решился сам собою искать престола Ханского. В 19 день, прибывши в урочище Улунгу, лежащее на один день пути от прежних его стойбищ, он представил сопровождавшему Князю, что имеет крайнюю нужду заехать туда, вручил ему свою печать войскового помощника и велел ехать вперед, дав слово догнать его дня через два.
