Историческое обозрение ойратов или калмыков - [11]
Впоследствии Торготский Хан Хо-Урлук, хотя и растянул свои кочевья по Сибирской Линии до Урала, но поелику в том намерении оставил родину при Алтае, чтобы не возвращаться на оную, то и действовал слабо, сберегая силы для приобретения нового отечества. Вот краткий очерк наших сношений с Калмыками в первой половине XVII века — при покорении южных земель губерний Томской и Енисейской. Обозрим главные подробности оных по порядку времени.
Воевода Писемский по основании города Томска первый в 1605 году предложил Теленгутскому[32] Князю Абаку поддаться Российской Державе и на сей конец вызывал его к себе в Томск. Но Абак наслышавшись о вероломствах, содеянных Казаками в Сибири, долго не решался явиться к нему лично; уже в 1609 году убежденный клятвами посланных к нему, он прибыл в Томск со своими родовичами и учинил присягу в верности на подданство. В договоре вызвался помогать Русским в войне, а для себя просил взаимной защиты от Алтын-Хана[33] и дозволения кочевать неподалеку от Томска[34].
Надобно заметить, что кочевые подданство считают некоторым торгом совести, в котором предполагают выиграть по крайней мере четыре процента на один; и когда находят благоприятный к сему случай, то еще соперничествуют в готовности изъявлять подданническое усердие. Но если бывают обмануты в надежде, то ухищряются мстить набегами, хищничеством и убийством. Итак, клятву и верность они считают средствами к выигрышу, а клятвонарушение и вероломство пустыми словами. Таково есть общее качество всех кочевых народов. Еще стоит заметить, что кочевые, вступая в подданство какой-либо державы, во-первых, ищут свободы от ясака, вместо которого предлагают свою готовность служить в войне против неприятелей. Первое нужно им для обеспечения своей беспечной жизни, а второе для удовлетворения наклонности их к хищничеству.
Как скоро Киргизцы узнали, что Теленгутскому Абаку предложено было со стороны Русских поддаться Российской Державе, то и они поспешили изъявить желание быть в подданстве России, и Князь их Немча в 1606 году отправил для сего в Томск свою жену, в полном уверении через ее сиятельное и настойчивое красноречие получить более подарков, но на сей раз случилось противное ожиданиям его. Княгиню оскорбили Томские воеводы одним неблагоразумным поступком, и она возвратилась к мужу в большом неудовольствии. Сим обстоятельством Киргизские Князья до такой степени были озлоблены, что впоследствии несколько раз бесчеловечно грабили уезды Тарский и Томский[35].
В сие время уже начались внутренние беспокойства в Чжуньгарии по случаю преобразований в правлении, предпринятых Чоросским Ханом. Почему в следующем (1607 г.) некоторые Калмыцкие Князья прислали в Томск поверенных предложить о своем подданстве и просить защиты от Монголов[36] и Киргиз-Казаков. Российский Двор согласился принять их под свое покровительство и послал в Томск нужные для сего предписания (1608 г.). Но когда Томский воевода хотел отправить нарочного к Калмыкам с известием о том, то Теленгуты, через земли коих проезжать надлежало, отказались от препровождения. Они представляли, что "Калмыков уже нельзя застать на домашних кочевьях; они не токмо с Алтын-Ханом и Казачьею ордою войну ведут, но и сами между собой в несогласии; некоторые же Улусы, коими проходить должно, от них отпали и никого не пропускают, и Казаки должны опасаться, чтобы они их не убили". Вскоре все сие подтвердил Теленгутский Князь Абак, приехавший в Томск для учинения присяги. И так сие важное дело кончилось ничем[37]; но если бы и совершилось, то также бы не доставило нам никаких выгод: ибо подданство здесь не было действительное, а избрано было временным средством к отвращению опасности. В 1615 году[38] отправлен был отряд стрельцов и казаков для усмирения Кузнецких Татар[39], подущаемых Киргизцами к неповиновению. Но только лишь сии войска расположились по Татарским волостям, как со всех сторон были заперты пятью тысячами Калмыков[40] и Киргизцев. К счастью, предводитель отряда Пущин успел обнестись палисадом, в котором с 200 человек более двух месяцев выдерживал осаду, и наконец по издержании съестных припасов учинил вылазку столь удачно, что сбив с поля 5000 отряд Калмыков, многих из них взял в плен[41]. Несмотря на то Киргизцы и после сего не переставали обеспокоивать Русских своими набегами. Они разграбили Чулымские волости ив 1614 году, соединясь с Татарами Томского уезда, подошли под самый город Томск, но по неспособности кочевых к осадам, не могли ничего сделать городу и наконец были прогнаны. В следующем (1615) году Татары опять покорились, но усмирение Киргизцев сопряжено было с большими затруднениями. Они укрепились в трех станах, которые Русским надлежало брать один за другим приступом. Наконец, в 1616 году укрепления их взяты; находившиеся в оных изрублены, а жены и дети их уведены в плен. В сей крайности Киргизцы прибегли к обыкновенному у кочевых средству спасения — вновь приняли присягу на подданство России
Текст воспроизведен по изданию: Н. Я. Бичурин. Статистическое описание Китайской империи. М. Восточный дом. 2002.
«25-го Мая въ 5 часовъ вечера я разпростился съ Иркутскомъ. По дорогѣ къ Байкалу, называемой Заморскою, минуя городскую заставу, немедленно подымаешься на Крестовскую гору, облегающую Иркутскъ съ южной стороны. Кладбище съ тремя каменными церквами, разположенное по сей горѣ надъ самымъ городомъ, представляетъ очень хорошій видъ. Возвышенности отъ кладбища далѣе на югъ покрыты густымъ мѣлкимъ березникомъ и соснякомъ, отъ чего весною и осенью много бываетъ сырости и мокрединъ. При небольшомъ трудѣ, можно бы сіи мѣста превратить въ поля или луга, и въ обоихъ случаяхъ городъ много выигралъ бы, получивъ здоровое и красивое мѣстоположеніе съ сей стороны.
Текст воспроизведен по изданию: Н. Я. Бичурин (Иакинф). Ради вечной памяти. Чебоксары. Чувашское книжное издательство. 1991.
Никита Бичурин, в монашестве отец Иакинф, был выдающимся русским синологом, первым, чьи труды в области китаеведения получили международное признание. Он четырнадцать лет провел в Пекине в качестве руководителя Русской духовной миссии, где погрузился в изучение многовековой китайской цивилизации и уклада жизни империи. Благодаря его научной и литературной деятельности россияне впервые подробно познакомились с уникальной культурой Китая, узнали традиции и обычаи этого закрытого для европейцев государства.«Эта книга является систематическим изложением описания китайского государства как социального института и, будучи написанной языком простым, ясным и доступным, при этом точна в фактах и изображении общей картины жизни китайского народонаселения».(Бронислав Виногродский)
«Мая 25-го, в 5-ть часов вечера, я распростился с Иркутском. По дороге к Байкалу, называемой Заморскою, минуя городскую заставу, немедленно подымаешься на Крестовую гору, облегающую Иркутск с южной стороны. Кладбище, с тремя каменными церквами, расположенное на сей горе над самым городом, представляет очень хороший вид. Возвышенности от кладбища далее на юг покрыты густым мелким березником и сосняком, от чего весною и осенью много бывает сырости и мокроты…».
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.