Исторический калейдоскоп - [83]

Дело в том, что древнерусские люди зачастую вкладывали в понятие Русская земля, наряду с географическим и политическим, ещё и этнографический смысл, подразумевая под ней саму русь, русское войско, дружину под началом русского князя. Именно такое значение придал Русской земле князь Святослав, когда перед битвой с греками обратился к своим воинам со словами: «Да не посрамим земле Руские, но ляжемы костью ту, мертвы бо сорома не имаеть; аще ли побегнем, то срам нам».

Здесь Русская земля оказывается равнозначной «нам», то есть всему русскому войску, а отнюдь не территории Среднего Поднепровья, которую, кстати, и невозможно было посрамить, сражаясь с греками на Балканах.

Точно так же, согласно тонкому наблюдению В. О. Ключевского, «певец „Слова о полку Игореве“, памятника конца XII или самого начала XIII в., замечает: „О Русская земля! уже за шеломянем еси“; это выражение значит, что Русская земля зашла уже за ряды степных окопов, которые простирались по южным границам княжеств Черниговского и Переяславского. Под Русской землёю певец „Слова“ разумеет дружину, отправившуюся в поход на половцев с его героем, князем Игорем, следовательно, термин географический он понимал в смысле этнографическом».[37]

Система ориентации Средневековья строилась по принципу «от ближнего — к дальнему», «от своего — к чужому». На движение дружины Игоря к Дону автор «Слова» смотрел со стороны Руси, а не глазами самих русичей, углубившихся в степь. Поэтому и его горестное восклицание «О Русская земля! ты уже за холмом» относится к удаляющемуся русскому войску, а не к собственно русской территории, оставшейся за спиной у Игорева войска.

P. S.

Замену «войска» «землёй» наблюдаем в летописной статье под 1152 годом, но уже по отношению к половцам: «И поиде Юрьи с сынми своими… також и половци Орьплюеве и Токсобичи и вся Половецкая земля, что их ни есть межи Волгою и Днепром».

Ничего, или Девиз русского народа

Для словечка «ничего» характерна необычная широта смыслового применения. Это подметил ещё друг Пушкина, князь Пётр Андреевич Вяземский, который как-то написал: «Есть на языке нашем оборот речи совершенно нигилистический, хотя находившийся в употреблении ещё до изобретения нигилизма и употребляемый доныне вовсе не нигилистами. „Какова погода сегодня?“ — Ничего. — „Как нравится вам эта книга?“ — Ничего. — „Красива ли женщина, о которой вы говорите?“ — Ничего. „Довольны ли вы своим губернатором?“ — Ничего. И так далее. В этом обороте есть какая-то русская, лукавая сдержанность, боязнь проговориться, какое-то совершенно русское себе на уме».

А между тем объяснить многочисленные значения этого разговорного выражения не всякому русскому под силу. Рассказывают, что, когда Бисмарк в 1859–1862 годах был послом в России, ему захотелось выучить русский язык. Он нанял студента, прошёл весь курс от начала до конца и стал неплохо говорить по-русски. Однако по окончании курса Бисмарк заплатил студенту только половину, ибо тот так и не смог объяснить, что означает слово «ничего».

Проникнуть в тайну русского «ничего» помог ему один случай. Однажды Бисмарк нанял ямщика, но усомнился, что его лошади могут ехать достаточно быстро. «Ничего-о!» — отвечал ямщик и понёсся по неровной дороге так бойко, что Бисмарк забеспокоился: «Да ты меня не вывалишь?» «Ничего!» — отвечал ямщик. Тут сани опрокинулись, и Бисмарк полетел в снег, до крови разбив себе лицо. В ярости он замахнулся на ямщика стальной тростью, а тот загрёб ручищами пригоршню снега, чтобы обтереть окровавленное лицо Бисмарка, и всё приговаривал: «Ничего… ничего-о!» Впоследствии Бисмарк заказал кольцо из этой трости с надписью латинскими буквами: «Ничего!» — и признавался, что в трудные минуты он испытывал облегчение, говоря себе по-русски: «Ничего!» Когда «железного канцлера» упрекали за слишком мягкое отношение к России, он отвечал: «В Германии только я один говорю „ничего!“, а в России — весь народ».

Интерес к слову «ничего», как к особенному русскому выражению, проявляли и другие иностранцы, бывавшие в России. Например, французский писатель XIX века Арман Сильвестр называл его «страдательно-терпеливым девизом русского народа».

Из чего шьют счастливые сорочки?

(к истории выражения «Родиться в сорочке»)

В одном из стихотворений нашего народного поэта XIX века Алексея Кольцова лирический герой жалуется:

Ох, в несчастный день,

В бесталанный час

Без сорочки я

Родился на свет…

Слово «сорочка» сегодня означает, собственно, рубашку. Так неужели есть люди, которые появляются на свет «в сорочках», то есть уже в рубашонках?

Дело в том, что раньше «сорочками» называли ещё и разные плёнки, — скажем, ту, которая находится под скорлупой яйца.

И вот, оказывается, изредка случается, что новорождённые являются на свет с головками, покрытыми тоненькой плёнкой околоплодного пузыря, которая затем скоро спадает. Наши предки считали такую плёнку счастливой приметой.

Это поверье было широко распространено у славян и других индоевропейских народов. В основе его лежали древние языческие представления о том, что сорочка является вместилищем добрых духов: