Исторический календарь за 1736 год - [4]
Даппер. Скажите, пожалуйста, джентльмены: вы сегодня репетируете "Исторический календарь"?
1-й актер. Ждем автора с минуты на минуту, сэр.
Суpвит. Этот "Исторический календарь" - трагедия или комедия?
1-й актер. Право, сэр, не могу сказать.
Суpвит. Значит, вы не участвуете в ней?
1-й актер. Нет, сэр, у меня несколько ролей в этой пьесе, но... Да вот и автор. Он сам вам все объяснит.
Суpвит. Что-то не верится, сэр.
Входит Медли.
Медли. Ваш покорный слуга, милорд. Мог ли я надеяться на подобную честь? Целую ваши руки, мистер Сурвит, очень рад видеть вас здесь.
Сурвит. Скоро вы, наверное, перестанете этому радоваться.
Даппер. Мы пришли поглядеть репетицию вашей пьесы, сэр. Скажите, когда она начнется?
Медли. Сию минуту, милорд. Прошу приготовиться, джентльмены. - Пусть суфлер принесет несколько экземпляров пьесы для этих господ.
Сурвит. Вы знаете, мистер Медли, я человек прямой... Заранее прошу извинить меня!..
Медли. Дорогой сэр, вы ничем так меня не обяжете...
Сурвит. Тогда признаюсь, сэр, меня немного смутило название вашей пьесы. Вам, конечно, хорошо известны законы театра, сэр, и я ума не приложу, как сумеете вы уместить события целого года в двадцать четыре часа.
Медли. Мне нетрудно ответить на ваше замечание, сэр. Прежде всего моя пьеса не принадлежит ни к одному из принятых жанров, а следовательно - не подчиняется никаким правилам. Но если бы даже дело обстояло иначе, я и тогда мог бы сослаться на авторов, пренебрегающих правилами. К тому же, сэр, если все, что произошло за год, я успеваю показать в какие-нибудь полчаса, - моя ли здесь вина, или тех, кто так мало сумел сделать за это время? Мне не пристало, по обычаи газетных писак, за недостатком новостей заполнять свои календарь всякой ерундой, и потому, если я говорю мало или ничего не говорю, вам следует благодарить тех, кто мало делает или вообще сидит сложа руки.
Входит суфлер с книгами,
А вот и моя пьеса.
Суpвит. Как, уже напечатана, мистер Медли?
Медли. Да, сэр, так оно верней. Если ждать, пока пьесу освищут, она, пожалуй, и вовсе не попадет в печать. Публика отличается непостоянством, поэтому пьесу лучше всего печатать сразу, едва она закончена. Тогда, если пьеса провалится у тебя хоть книжка останется.
Суpвит. А скажите, пожалуйста, в чем состоит ваш замысел? Какова у вас интрига?
Медли. В моей пьесе несколько интриг, сэр; одни довольно замысловатые, другие попроще.
Суpвит. И конечно, сэр, все они служат развитию основного замысла?
Медли. Разумеется, сэр.
Суpвит. Скажите, сэр, а в чем он заключается?
Медли. Развлечь публику и обеспечить сборы.
Суpвит. Э-э! Вы меня не поняли! Я спрашиваю, в чем состоит мораль вашей пьесы, ее, так сказать...
Медли. Понял, понял, сэр. Моя цель - невзирая на лица, высмеять порочные и глупые обычаи нашего времени, без лести или злопыхательства, без непристойностей, банальности и шутовства. Я хочу высмеять глупость, свойственную всем нам, таким манером, чтобы люди избавились от нее, прежде чем поймут, что смеются над собой.
Суpвит. Но что придает единство вашей пьесе? Как свяжете вы сцены политиков со сценами, посвященными театру?
Медли. Очень просто: когда мои политики обращают свое занятие в фарс, они прямым путем ведут меня в театр, а здесь, позвольте заметить, тоже есть свои политики и, как при любом христианском дворе, гнездятся ложь, лесть, лицемерие, вероломство, интриги и плутовство.
Входит актер.
Актер. Не пора ли начинать репетицию, сэр?
Медли. Да, да, конечно. Написана ли музыка к прологу?
Суpвит. Музыка к прологу?!
Медли. Да, сэр. Я хочу быть во всем оригинальным. По-моему, чем пользоваться чужим умом, лучше уж оставаться при собственной глупости. Темы для прологов давно исчерпаны, мистер Сурвит. Цель пролога заключается как будто в том, чтобы добиться рукоплесканий, запугав публику славой автора, или вымолить их, льстя ей. Изготовленный по такому рецепту пролог подойдет для любой пьесы. А мой пролог, сэр, годится лишь для моей и как раз ей под стать. Раз моя пьеса излагает события, происшедшие за год, что же должно служить ей прологом, как не новогодняя ода?
Суpвит. Новогодняя ода?
Медли. Да, сэр, новогодняя ода. Начинайте же, начинайте!
Входит суфлер.
Суфлер. Для пролога все готово, сэр.
Суpвит. Дорогой Медли, может быть вы прочтете его мне? А то, пожалуй, его так пропоют, что я ни слова не раз: беру.
Медли. С величайшим наслаждением, сэр.
НОВОГОДНЯЯ ОДА
Такого дня, за все года,
Отцы не знали никогда.
До дня такого, может быть,
И нашим детям не дожить.
О дне таком
Ты песню пой
И веселись
Весь день-деньской!
Вот это день!
И чудная ночь!
Коль светить солнцу лень,
Выйдет месяц помочь.
За ночь устанет
Луна сиять,
И солнце встанет
Из туч опять.
О дне таком
Ты песню пой
И веселись
Весь день-деньской!"
А теперь спойте ее.
Входят певцы и поют оду.
Здесь заключена, сэр, самая соль и квинтэссенция всех од, которые мне довелось прочесть за последние несколько лет.
Сурвит. А я думал, сэр, что вы не посягаете на чужое остроумие.
Mедли. Я этого и не делаю. Черта с два найдешь сколько-нибудь остроумия хоть в одной из них!
Создавая «Тома Джонса», Фильдинг уже знал, что рождается великая вещь. Несколько тысяч часов, проведенных за письменным столом в обществе героев романа, окончательно убедили Фильдинга, что талант комедиографа, которым наградила его природа, не пропал втуне. Явилась на свет несравненная комическая эпопея, и все сделанное до этого, как не велики собственные достоинства этих произведений, было, оказывается, лишь подготовкой к ней.Вступительная статья Ю. Кагарлицкого, примечания и перевод А. Франковского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лотерейный зал – своего рода символ общества, где человека возвыышают не добродетель и заслуги, а слепая удача да собственная оборотливость.
Действие комедии развертывается накануне очередных парламентских выборов. Местные избиратели с мэром во главе в тревоге: похоже, в их захолустном округе на выборах будет представлена, за отсутствием иных кандидатов, лишь одна партия. Во что бы то ни стало нужно создать оппозицию, ибо отсутствие оной означает отсутствие подкупа избирателей. Сама мысль о такой «беде» приводит местных обывателей в негодование : ведь предвыборные взятки – надежный и привычный источник дохода. И вот обитатели «гнилого местечка» под предводительством властей отправляются на поиски кандидата, который смог бы быстро сколотить и возглавить оппозицию, а на выборах – выступить от ее лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Амелия» – четвертый роман Генри Филдинга, четвертый и последний.Группа задержанных ночной стражей правонарушителей предстает перед судьей Трэшером, творящим скорый и неправый суд; затем один из задержанных – капитан Бут – оказывается в тюрьме. В тюрьме он неожиданно встречается с красивой дамой, тоже арестанткой, которую он знал несколько лет назад и которую, к его изумлению, обвиняют в убийстве…
Действие романа известного кубинского писателя конца XIX века Рамона Месы происходит в 1880-е годы — в период борьбы за превращение Кубы из испанской колонии в независимую демократическую республику.
В книгу вошли произведения Анатоля Франса: «Преступление Сильвестра Бонара», «Остров пингвинов» и «Боги жаждут». Перевод с французского Евгения Корша, Валентины Дынник, Бенедикта Лившица. Вступительная статья Валентины Дынник. Составитель примечаний С. Брахман. Иллюстрации Е. Ракузина.
«В одном обществе, где только что прочли „Вампира“ лорда Байрона, заспорили, может ли существо женского пола, столь же чудовищное, как лорд Рутвен, быть наделено всем очарованием красоты. Так родилась книга, которая была завершена в течение нескольких осенних вечеров…» Впервые на русском языке — перевод редчайшей анонимной повести «Геммалия», вышедшей в Париже в 1825 г.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Целый комплекс мотивов Достоевского обнаруживается в «Исповеди убийцы…», начиная с заглавия повести и ее русской атмосферы (главный герой — русский и бóльшая часть сюжета повести разворачивается в России). Герой Семен Семенович Голубчик был до революции агентом русской полиции в Париже, выполняя самые неблаговидные поручения — он завязывал связи с русскими политэмигрантами, чтобы затем выдать их III отделению. О своей былой низости он рассказывает за водкой в русском парижском ресторане с упоением, граничащим с отчаянием.