Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - [147]
Итак, вот как много было лиц, которые могли содействовать непрерывному процветанию византийского Общества Любителей Просвещения.
Ораторы эти, в особенности талантливейшие и красноречивые между ними, встречали различного рода поощрения со стороны благодарных слушателей, присутствовавших на заседаниях этого общества. Одни из этих ораторов, преимущественно те, для которых нельзя было придумать какой‑либо осязательной награды, — каковыми были венценосные витии, — довольствовались шумными знаками восторга со стороны слушателей, разумеем — аплодисментами, в которых выражала свое удовольствие и восторг признательная аудитория. Об этой дани талантам оратора нередко читаем в исторических источниках.[1162] Другие ораторы были поощряемы в своем искусстве более осязательным образом. Императоры осыпали их да–рами и удостаивали лестных почестей.[1163] Случалось, что иные из ораторов приобретали такую славу, что для них открывалась немечтательная возможность украситься высоким саном византийского патриарха.[1164]
Попробуем теперь начертать образ некоторых более выдающихся витий византийского Общества Любителей Просвещения.
Мысль невольно обращается к основателю этого византийского общества, Константину Великому, — тем более, что известия о деятельности его, как талантливого представителя этого самого общества, не скудны. Обратившись к христианству, по долгому и глубокому размышлению о суетности язычества, Константин вседело проникся идеалами христианской религии и чувствовал истинную потребность разъяснять эти идеалы для других. Евсевий говорит о нем, что он «душой своей преуспевал в мудрости слова»,[1165] и это побуждало Константина не скрывать своей мудрости, а употреблять ее на пользу окружающих его. Вот происхождение его речей, которыми он очень часто услаждал слух своего Общества Любителей Духовного Просвещения. Более точную и полную характеристику религиозного витийства Константина находим в следующих его словах, с которыми он обращается к своим слушателям: «Внимайте благосклонно вы, искренние почитатели Бога (т. е. христиане), внимайте не столько слову моему, сколько истине слов и взирайте не на меня, лицо говорящее, а на благочестивое мое расположение. Может быть, я решаюсь на дело трудное; но причиной этой решимости служит любовь моя к Богу — она подкрепляет робкого. Поэтому я прошу помощи у вас, особенно — сведущих в божественных таинствах (обращение к епископам и прочим духовным лицам. — А. Л.), чтобы, следя за мной, исправляли погрешность, если она случится в моих словах. Не ждите от меня возвышенности учения, а принимайте мои слова лишь, как выражение моей веры. Высшее внушение Отца и Сына да помогает мне высказать то, что оно положило мне на язык и сердце. Ибо Кто к риторской или иной речи приступает без Бога и надеется Совершить дело с успехом, тот окажется недостаточным и сам по Себе, и в своем деле». С такой замечательной скромностью принимал на себя Константин дело религиозного учительства публики. Он не думал о риторическом блеске, а лишь о верном раскрытии истины; он чувствовал робость, принимаясь за это дело, и просил, чтобы люди, более его посвященные в тайны религии, смело поправляли его ошибки. Впрочем, он исполнен был упования, что у него есть помощник, который окажет ему нужное содействие ц успешному совершению принятого им на себя дела; таким помощником Константин признавал всемогущего Бога. К этому‑то всесильному Помощнику Константин и обращается с молитвой в своих речах. Так, однажды, прервав изложение своей речи, дарственный вития произносит следующие молитвенные слова: «Ты, Христе, Спаситель всех, споспешествуя моей ревности по благочестию, Сам прииди и, указуя мне образ благоговейного вещания, укрась мое рассуждение о Твоей силе».
