Историческая традиция Франции - [18]
Разобщение города и деревни, превратившись в фактор экономической и культурной замкнутости последней, трагически сказалось на истории региона. Отчуждение соседствовавших с Нантом сельских областей от политической жизни страны полномасштабно проявилось во время Революции, выразившись в Вандейском восстании 1793 г.
Выше Нанта по течению Луары расположен Сен-Флоран, перекресток эпох. Здесь в окрестностях был один из очагов Вандейского восстания, здесь поднялась колонна в честь предводителя вандейского войска Боншана. И здесь же правитель Бретани Номеноэ I (800–826—851)[88] поставил свою статую. Она неслучайно была обращена к Анжу, эту область государства Каролингов Номеноэ, объявивший о независимости Бретани, считал своей добычей. А статуя Карла Лысого, от сюзеренитета которого отказался герцог Бретани, была, напротив, обращена к Бретани.
Победа в вековом противостоянии оказалась на стороне Анжу, что, по Мишле, было закономерно: «Крупный феодализм господствовал у этого более дисциплинированного населения; Бретань со своим бесчисленным мелким дворянством была неспособна ни к большой войне, ни к завоеваниям»[89].
Облик Анже, центра провинции Анжу, напоминает об этом феодальном наследии огромным, семнадцатибашенным крепостным замком XIII в. и величественным кафедральным собором. Эта церковь Св. Маврикия XII–XIII вв. «наполнена не святыми, а вооруженными с ног до головы рыцарями», а ее разностильные башни (высотой 75 м), выражают, говоря словами Мишле, «несвершившуюся судьбу» Анжу[90].
Еще при предках Капетингов Анже имел особое стратегическое значение: когда норманны устраивали свои набеги на земли вдоль плодородной долины Луары, когда бретонцы выходили за пределы своего полуострова или когда поднимали бунт сами анжуйцы. Город стал опорным пунктом Капетингов, будущие короли Франции были здесь «маркизами Анжу», по существу «военачальниками королевства»[91].
В XII в. Анже оказался «выездной» для английских королей столицей владений Плантагенетов, включавших Англию, Нормандию, Бретань и Аквитанию. А в XV в. при герое местного фольклора «добром короле Рене» и его сыновьях владетели герцогства Анжуйского домогались небезуспешно тронов Неаполитанского, Арагонского, Иерусалимского королевств и обладания Провансом[92].
Город, замок, как и вся провинция, пострадали во время Столетней войны и особенно серьезно в Религиозных войнах. С тех пор значение Анже, несмотря на исключительно выгодное географическое положение, на трех рукавах Майен у ее впадения в Луару, непрерывно падает, и после Революции он производил впечатление спящего города.
Такова же была участь оставивших заметный след в истории Франции и расположенных выше Анже по течению Луары Сомюра и Тура. История Сомюра восходит к Х в., когда здесь, при впадении р. Туэ в Луару, возникло небольшое укрепление. Какое-то время за Сомюр шла борьба между графами Анжу и Блуа, и последние противопоставляли Сомюр Анже; но победа осталась за владетелями (графами, затем герцогами) Анжу. Сомюр как крепость уступил свое стратегическое значение Анжерскому замку. Тем не менее герцоги Анжуйские позаботились о благоустройстве Сомюрского замка, и их стараниями он в ХIV–XV вв. сделался одним из красивейших на Луаре.
Во время религиозных войн Сомюр достался королю Наваррскому, будущему Генриху IV, который передал его в управление своему сподвижнику Филиппу Дюплесси-Морне, а тот в 1593 г. основал в замке первую во Франции протестантскую академию. Так почти на целое столетие, вплоть до отмены Нантского эдикта Людовиком ХIV Сомюр стал «городом предикантов», протестантских проповедников. Реставрированный в ХIХ – ХХ вв. белокаменный замок на высоком берегу Луары и большой дольмен (40 футов в длину, 10 в ширину и 8 в высоту) в виде искусственного грота «навсегда сделали Сомюр историческим городом»[93].
Священным для традиционного вероисповедания является соседний город Тур с могилой Св. Мартина, святителя IV в. и первого епископа Тура, любимейшего священномученика католической Франции. Это, кроме того, «французские Дельфы», куда еще Меровинги направлялись узнать свой жребий, и прежде всего это прибыльное место паломничества, за которое «многократно ломали копья графы Блуа и Анжу». Ле Ман, Анже, вся Бретань зависели от Турского архиепископства, его канониками были Капетинги, герцоги Бургундии и Бретани, граф Фландрии и иерусалимский патриарх, архиепископы Майнца, Кельна, Компостеля. Здесь чеканили монету, как в Париже;
здесь когда-то выделывали шелк, дорогие ткани, а также те конфитюры и паштеты, которые в равной степени прославили Тур и Реймс, «города священников и сладострастия». Однако Париж, Лион и Нант своими предприятиями подорвали промышленность Тура.
Мягкий климат Тура, Блуа и Шинона, ласковое солнце, расслабляющие воды Луары, полагал Мишле, не располагали к упорному индустриальному труду. Эта земля была создана для наслаждения и умиротворения. Все королевские любимцы и фаворитки эпохи Возрождения владели замками вдоль Луары: Шенонсо, Шамбор, Монбазон переходили из рук в руки этой придворной знати. И немало королевских особ добивались чести быть здесь погребенными, в том числе «король-бродяга», неистовый Ричард Львиное Сердце (1157 – 6 апреля 1199), нашедший упокоение в аббатстве Фонтевро, вблизи Сомюра. Здесь же, в аббатстве провела последние годы своей долгой, полной драматических превратностей жизни (ок. 1124 – 31 марта 1204) и похоронена его мать Алиенора Аквитанская. А в 40 км. от Тура в Шато де Лош могила официальной «дамы красоты», любовницы Карла VII Агнессы Сорель (1421 – 9 февраля 1450). В Амбуазе, как гость Франциска I, нашел убежище (1516–1519) и упокоение Леонардо да Винчи.
