Историческая неизбежность? Ключевые события русской революции - [114]

Что касается политики, то здесь приговор ленинизму не столь определенный. Несомненно, однопартийные государства уже не в моде. По сравнению с застоем и коллапсом Советского Союза единственной привлекательной моделью управления выглядит демократия западного образца со свободным рынком. Начиная с конца 1970-х гг. (и этот процесс значительно ускорился после 1989 г.) более 40 стран ушли от варианта с единственной правящей партией. Около двух третей стран на земном шаре имеют теперь демократическую форму правления. В современном мире, где с головокружительной быстротой развиваются коммуникации, торговля и возможности передвижения, было бы непросто возродить герметично закрытую экономику и общество, на которых держалась советская система. Даже Северная Корея теперь подключена к интернету.

Тем не менее остается под вопросом, может ли мировая деленинизация пойти еще дальше. Поднимающийся вал демократии по многим признакам уже достиг своего пика. Кое-где (в первую очередь в самой России) она начала отступать: режимы находят пути контроля над внутренним политическим процессом, сохраняя при этом прочные связи с остальным миром. Самый яркий пример тому, конечно, Китай – до сих пор демонстративно ленинистское однопартийное государство, отказавшееся от марксизма в пользу рынка и теперь быстро идущее к тому, чтобы стать крупнейшей экономикой в мире и главным вызовом глобальному доминированию Запада. Учитывая ключевую роль СССР в создании и развитии коммунистической формы правления в Китае, сложно не увидеть в нем самое значительное наследие революции 1917 г.

Те, кто ищет в истории предсказуемости, заметят, что и сегодняшняя ленинская сверхдержава – Китай, и вчерашняя – СССР являются странами с чрезвычайно долгой историей централизованного и автократичного правления. Однако на какие бы размышления ни наводили эти параллели, несомненно, один из главных уроков революции 1917 г. состоит в том, что следует с осторожностью относиться к масштабным теориям исторической неизбежности, равно как и к их сторонникам. Как видно из глав этой книги, история революции полна иронии. Даже самых мудрых и благонамеренных может сбить с пути случайность или невезение. Дума Витте стала штабом оппозиции, которая свергла как раз тот режим, который ей надлежало спасти. Патриотические чувства Николая II, пожелавшего служить своему народу на фронте, оставили Петербург в руках Александры и Распутина, что привело к катастрофе. Усилия Родзянко, направленные на то, чтобы Николай II отказался от престола в пользу сына, ненамеренно привели к гибели всю династию. Германский генеральный штаб, в 1917 г. отправивший Ленина в Россию, на какое-то время получил преимущество в Первой Мировой войне, однако создал коммунистическую угрозу, которая нависала над Германией еще 70 лет. Небольшевистская оппозиция из-за готовности терпеть выходки большевиков в интересах революционного единства быстро оказалась «на свалке истории». И даже Ленин, со всем его аморальным экстремизмом, был движим марксистским видением лучшего, более совершенного мира. А в результате он и его последователи пришли к полностью противоположному результату, приспосабливая реальность к своим идеям вместо того, чтобы продвигать идеи, применимые к реальности.

Эта тяжелая, кровавая и непредсказуемая драма разыгралась в России, и потому на России должна закончиться и наша книга. Профессиональные историки уделяют недостаточно внимания не только роли личности, но и национальному характеру. Теоретики революции обычно не обращают внимания на непреодолимую «русскость», придававшую свой колорит событиям 1917-го, а иногда и становившуюся их движущей силой. Фанатичная интеллигенция, подвигнутая на революционные крайности абстрактной теорией, безжалостно описана Достоевским, а Чехов рассказал миру о бесполезной буржуазии, не способной осознать необходимость трудных решений. Николай II – «батюшка» народа, веривший в мистическую связь, которая делала ненужным любое представительство народных интересов негодяями-политиками, – не более чем отражение обычного видения мира российскими правителями. А Распутин – представитель известной русской традиции «юродивых», святых людей, говоривших правду в лицо сильным мира сего.

Российское общество всегда было очень неоднородным. С одной стороны – ее немногочисленный, европеизированный правящий класс. С другой – огромная масса «темного народа», до 1861 г. – крепостных, людей, сфокусированных на своем деревенском сообществе и подозрительно и неприязненно относящихся к любому вмешательству извне. Пушкин писал про «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», про массовые восстания, которые, возникнув ниоткуда, время от времени жгли и вырезали целые российские губернии. Можно предположить, что и 1917 г. был таким восстанием, охватившим всю страну и тенью легшим на мировую историю на целых 70 лет. Память о его бесчисленных жертвах обязывает нас задуматься о том, возможен ли был иной путь.

Действующие лица революции

Авдеев, Александр Дмитриевич – большевик, комендант Ипатьевского дома в Екатеринбурге, где находилась под арестом царская семья.