Истоки. Книга 1 - [20]

Юрию очень хотелось знать, что же могло произойти с этим умным и честным человеком, но ему в то же время было жалко его и еще было совестно копаться в больном сердце. Он тепло глянул в его глаза:

– Потом как-нибудь, Савва Степанович. На охоте или на рыбалке. Врастайте в коллектив всем своим горячим сердцем. Со временем горечь осядет, второстепенное отсеется, а главное покажется в несколько ином свете. А там, глядишь, и не захочется толковать о своем черном дне.

– Упрощаешь немного, Юра.

– Зачем же усложнять сложное? Только запутывать. По себе знаю, Савва Степанович, чувства горькие границ не имеют. Лучше не давать им волю. Ушибов трогать не будем. По возможности, конечно. Поедем к нам, отдохнете, а?

– Вези меня в горком, к Солнцеву, – приказал Савва и, усмехаясь, иронически добавил: – Воспламеним Тихона Тарасовича перспективой.

IX

Во дворе горкома Юрий поставил машину рядом с видавшим виды «газиком». Савва узнал этот автомобиль. Часто, бывало, в кромешной ночи гонялись с Солнцевым на этом «газике» за зайцами, ослепляя их фарами. И подумалось Савве, что машина смахивает на Тихона Тарасовича: лобастая, изношенная, она бегала по любому бездорожью. Как и Тихон, она уже много лет не отдыхала, страдала одышкой, но всегда имела походный, боевой вид. И еще вспомнил Савва: Солнцев нелегко расставался с привычными вещами, будь то машина или костюм.

Вошли в просторный кабинет с почерневшей дубовой панелью. Из-за большого старого приземистого стола вышел вразвалку болезненно полный Тихон Солнцев.

– Привет сталеварам, привет! – сказал он хрипловатым, как у погонщика быков, голосом. Достал из кармана серого просторного пиджака коробочку, взял из нее какую-то таблетку, ловко кинул в рот и запил нарзаном. Лукаво прищурив глаза в припухлых отечных веках, спросил Юрия: – Скажи мне, Юрий Крупнов, хвост вертит собакой или собака хвостом? – Не дожидаясь ответа, вынул из скрипящего ящика стола два экземпляра заводской газеты, подал один Савве, другой Юрию. – Как вам нравится фельетон «Бескрылая фантазия»?

Зло смеялся некий Тихон Заволжский над городским строительным трестом: и дома-то строят нелепые, и средства-то расходуют не по назначению, и хватаются-то за многие объекты.

– Тихон Тарасович, написано неплохо, – сказал Юрий.

Взмахом выцветших бровей Солнцев погнал волны морщин по просторному лбу, они затерялись в густой медновато-седой заросли волос.

– Этот новоявленный Щедрин – трус, – сказал он с одышкой. – Ишь ты, Тихон, да еще Заволжский. Таракан он запечный. А ты, секретарь, проморгал, выпустил из рук газету. Получилась игра фантазии, чересчур крылатая. Разберись! Скажи этим Тихонам и Епифанам: критикуйте в открытую. Они не селькоры первых дней Советской власти, перед ними товарищи по работе, а не кулаки с обрезом. Мы критику любим, но какую? То-то и оно!

Савва украдкой следил за Юрием: тот слушал секретаря спокойно, не сводя с него голубых, с суровым холодком глаз, едва заметно улыбаясь уголками рта.

«Что-то более значительное скрывается за этим разговором о фельетоне, – подумал Савва не без тревоги. – Солнцев опытный, умный, и вряд ли могла так взволновать его заводская газетка. Да и Юрка привычен к дисциплине и, не думавши, не благословил бы газету на выпад против… Да, да, тут ложится тень на горком».

Тихон подошел к глухой стене, отдернул широким жестом занавеску.

– Полюбуйтесь генеральным планом строительства города! – сказал он.

Савва остановил взгляд на своем заводском районе. «Вот и Богатырь-гора. Но почему парк да еще фуникулер до самого пляжа? Тут же немедля начнем строить цехи», – думал он, слыша за своей спиной астматическое дыхание Солнцева.

Савва вскользь сказал о генеральном плане городского строительства и потом с натиском заговорил о цели прихода – строительстве новых цехов. Сроки жесткие. Но ведь мы работаем на таком напряженном режиме с первых дней революции. История продиктовала условия, мы их приняли. Савва увлекся, убеждая Тихона, навязывая ему свою волю. Нет у городской партийной организации более важного дела, чем помощь комбинату: ведь тут сталь, машины.

– Сроки строительства новых цехов жесткие, но это реальный расчет, – повторял Савва несколько раз, склоняясь через стол к Тихону, задумчиво сидевшему в кресле.

«Все это с размахом. Но боюсь, что это результат испуга, а не реальный расчет, обещание сгоряча… и стремление разжалованного снова стать замнаркома, и как можно попроворнее», – думал Тихон, тревожно прислушиваясь к своему с перебоями работавшему сердцу.

Их глаза встретились на секунду-две и разошлись.

– Подумаем, обсудим, – сказал Тихон. И, не повышая голоса, он стал спокойно говорить, что сталь сталью – это элементарный долг заводского коллектива, вот городу нужно помочь построить стадион не где-нибудь, а у Маришкина пруда, в овраге. Около заводов этакая разверстая пасть, источник оползней… А еще нужно филармонию… Пусть-ка Юрий покрепче займется оползнями, поможет геологам, приезжающим на днях. – А то ведь и завод сползет в Волгу, – закончил Тихон. Он встал, давая понять, что беседа кончилась.

– Тихон Тарасович, сроки строительства новых цехов – закон. Обсуждать поздно, да и бесполезно, – сказал Юрий.