Исток - [6]
— Волей. Твое сознание должно хладнокровно душить все попытки истока вырваться наружу с помощью безумия. Малейшая вспышка злости, физическая боль — все может послужить дверцей.
— И так всегда?
— Нет. Но надо укрепить клетку, первое время очень важно. Часто оно решает все: будешь ли ты сумасшедшим сосудом для силы или сможешь с ней жить.
— А управлять?
— Над этим вопросом бьются не одну тысячу лет. Я тебе на него не отвечу.
— Можно я искупаюсь?
Колдун удивленно посмотрел на меня, скривил губы в подобие улыбки и кивнул.
Я довольно долго плавала, ныряя за рыбой, надолго задерживая дыхание. Рыба в панике неслась подальше и поглубже, намного быстрее, чем может плавать человек. Но мне казалось, что раньше неуловимые для моего глаза движения я стала распознавать. Нанырявшись до одури, я расплела косу и промыла волосы. Светлые пряди в воде перемежались с темно-медовыми. Помывка плавно перетекла в стирку. Рубашка после этого несколько позеленела, зато пахла только речной водой и немного мылом, которое мне дал колдун. Когда я вернулась к стоянке, у меня посинели губы и стучали зубы.
Колдун опять ушел и увел свою лошадь.
Странный это был ответ, будто не ответ вовсе. Он не сказал, что не знает, он не сказал, что управлять силой невозможно. Просто отказался отвечать. Я бродила по полянке, не зная чем себя занять, и рвала клевер, еще не съеденный лошадьми. Такого почти не осталось. Я судорожно пыталась вспомнить, что читала про истоки. Но в голову приходила только всякая глупость — байки про сумасшедших, из которых плещет сила. Этим мои вспоминаемые знания ограничивались, остальные так глубоко забрались в кладовку памяти, что обнаружить их под слоем пыли и паутины мне не удалось.
Венок получился лысоватый и кривоватый, я примерила его на голову, но, видимо, переоценила свой незаурядный ум. Голова прошла насквозь, и венок повис цветочными бусами. Белая с черным носом голова жадно потянулась к нежданному лакомству, пытаясь сожрать цветочки вместе с моими волосами. Насилу я отобрала у Пеструшки свою шевелюру и скормила ей обслюнявленное украшение. Четвероногая поганка в порыве жадности укусила меня за руку.
Может, и бывают лошади с покладистым нравом, но я их не встречала. Все коняги, на которых мне доводилось ездить, отличались дурным характером. Пеструшка объединяла все недостатки. Она не удалась мастью, хотя ее родители были образцами своей породы, на белый корпус с ног заползали меленькие рыжеватые пятнышки, слишком крупные, чтобы быть просто гречкой, но мелковатые для пегости. Ноги коротковаты, круп, наоборот, широкий, а грива в мелкий кудель, в который вечно набивался всякий мусор. Кобыла была на редкость неприхотлива в еде, но ее тянуло на всякую гадость поядовитей. Последним недостатком была маниакальная дружелюбность. Лошадь хотела дружить со всеми, но проявляла свои теплые чувства в кусаниях и боданиях.
Колдун пришел перед закатом, я собрала хвороста и наломала лапника — дым отпугивал комаров, вылетевших на охоту, как только спала жара, и теперь сидела у огня, расчесывая спутанные волосы. Он приехал верхом, судя по туго набитым седельным сумкам — ездил в село. Пеструшка, почуяв что-то вкусненькое под толстой кожей, призывно заржала. Майорин спешился, расстегнул ремни и стащил сумки на землю.
— Мог бы и предупредить, что уедешь.
— Я должен отчитываться? — В этот раз он удивился искренне, без поддевки.
— Может, я волновалась?
— По тебе не заметно. Разбери сумки, там овес.
Кроме корма для лошадей, колдун купил хлеба, сыра, крупы и вина. В отдельном свертке лежали свеженькие огурчики. Я отвлеклась на окликнувшего меня колдуна, одним огурцом стало меньше, а жующая Пеструшка звучно фыркнула, уличая меня в растяпстве.
— Хмельное расслабляет разум, освобождает дорогу истоку, — сказал колдун, откусывая огурец.
— Значит, мне нельзя пить.
— Нельзя, — подтвердил он. — Пей.
— Но…
— Лучше выпустить исток сейчас, когда, кроме лошадей, этого никто не почувствует. Пей-пей. В первый раз, что ли?
— Да нет. — Я отхлебнула и чуть не выплюнула обратно. Проглотила я с трудом. — Самогон?
— А ты чего, бражки хотела?
— Вина. Обычного вина. — Я с отвращением посмотрела на флягу.
Майорин отломил мне хлеба и водрузил на него кусок сыра.
— На закуси. Ты пей, не отвлекайся!
— Я так не могу! — взвилась я. — Как можно так пить? Еще и одной!
— Ты предлагаешь составить тебе компанию?
— Хотя бы! Иначе не буду!
— Капризная дочка Владычицы. Все ждал, когда ты себя проявишь. — Но, несмотря на сарказм, флягу он взял.
— И что же будет, когда я опьянею?
— Откуда мне знать, все девки по-разному себя ведут.
— Не называй меня «девкой», колдун!
— Хочешь сказать, ты уже не девка? — Я с трудом подавила желание выплеснуть самогон ему в лицо. — Пей давай. Помни, что я сказал про злость.
— Теперь ты будешь меня злить? — Я выдохнула и отпила, маслянистая жидкость обожгла нёбо и расплавленным металлом полилась в горло. Я торопливо закусила сыром.
— Пить ты не умеешь!
— Будешь учить? Ты же так не любишь объяснять!
— С чего ты взяла?
— Ты же не потрудился объяснить той девчушке в деревне про чуму.
— Она все равно бы не поняла. — Майорин встал и нырнул под навес, какое-то время он там копался.
Вторая книга дилогии "Правила боя", посвященная колдуну Майорину. Поскольку книга не выйдет в печати, я отпускаю её в свободный полет.
Школьную учительницу Кейт Хартман похитили и вынудили использовать ее ментальные способности для убийства. Теперь она — убийца с пристрастием к похищению душ. Кейт борется за исцеление, но только одному человеку под силу успокоить бурю в ее душе. Гениальному специалисту по аномалиям — под чьим белым халатом скрыто мускулистое тело — мужчине, к которому она боится даже прикоснуться: доктору Гейджу Уокеру.Гейдж посвятил всю свою жизнь помощи аномалиям, преследуемый прошлым в ЦРУ, где он провел слишком много экспериментов и причинил боль многим людям… в том числе и собственному брату.
«Будьте осторожны со своими желаниями- они имеют свойство сбываться.» У Дарьи хороший, любящий муж Сергей, растет дочка, все прекрасно. Но не может она отпустить из сердца свою первую любовь Антона. Все мечтает, как бы они жили вместе, если бы поженились. Ну, вот и домечталась! Под новый год, когда случаются разные чудеса, оказалась главная героиня в другой реальности, замужем за Антоном. И абсолютно этому не обрадовалась. Да и семейная жизнь, как выяснилось, вышла у них с Антоном, не такая, как ей думалось.
Первый полет ветра всегда прекрасен! Только благодаря этому полёту приобретается имя, путь, собственная сущность. Я выполнила первый полет! Я смогла! Я стала сильной! Я полюбила вопреки! Но это ещё не значит, что я смогу пройти путь, уготованный мне. Что мне остаётся делать? Остаться рядом с ним? Или подчиниться этому миру, не нарушая гармонии? Ведь права на любовь...нет.
Что делать, если близкий человек предал? Согласитесь, будет трудно, но не смертельно. А что делать, если этот предатель решил от Вас избавиться? Вот тут становится плевать на трудности. Ведь так хочется жить!
Начиная с ночи своего семнадцатилетия, Скай разрывалась меж двух противоположностей: Света и Тьмы; Порядка и Восстания; Девином и Ашером. Но ее решение повергло в шок обе стороны, потому что она выбрала нейтралитет. С помощью своих друзей, Скай сама вершит свою судьбу, отправляясь на совет Изгнанников. Коварные и неуловимые ангелы-полукровки могут стать ключом к поддержанию баланса судьбы и свободной воли. Но завершение неоконченной миссии ее родителей может оказаться более опасным и трудным, чем она могла себе вообразить.
Антоний и Клеопатра. Елена Троянская и Парис. Ромео и Джульетта. А теперь... Генри и Флора. Веками Любовь и Смерть выбирали себе игроков. Придумывали правила, бросали кости и держались неподалеку, готовые повлиять на ход игры, лишь бы победить. Но побеждала всегда Смерть. Всегда. Возможно ли, чтобы любовь хоть одной пары где-нибудь, когда-нибудь выбилась из этой череды? Встречайте: Флора Саудади, темнокожая девушка, которая днем мечтает стать второй Амелией Эрхарт, а по ночам поет джазовые песни в прокуренных ночных клубах Сиэтла.
Их называют Ходящими В Ночи. Кто они? В прошлом все до единого – люди. Но сейчас каждый из них – смерть. Волколаки, кровососы, вурдалаки… Они выманивают жертв из жилищ, чтобы насладиться вкусом их плоти и сделать похожими на себя. Лишь одно мешает обрести чудовищам безграничную власть – Цитадель. Старинная крепость, в которой обучают детей, осененных особым даром – Даром уничтожать Ходящих, упокаивать мертвецов, исцелять раненых. Они – щит, отгораживающий живых от порождений Ночи. И из всех прав им оставлено только одно – право умереть, спасая жизни других.Хотят ли трое юных главных героев взвалить на себя такое ярмо?Нет.Могут ли отказаться?Увы.Но там, где не остается места страху, жалости и сомнениям, есть только один путь – путь к спасению.
Юноша, с самой окраины Империи, потерявший всех в кровавой волне орочьего набега, но чудом выживший сам. Молодой наемник, ставший побратимом однорукого гнома и эльфа, проклятого своими сородичами. Барон — владетель обезлюдевших земель, заполненных болью, ужасом и тьмой. Неужели все это об одном человеке? И его история только начинается…
Я странный? Да ладно, это из-за ушей, что ли? Ну подумаешь, острые и длинные, у эльфов вон такие же. Нет. Я не эльф. Кто? Не знаю. Но все зовут меня Нелюдь.
Если вам не везёт ни в труде, ни в личной жизни, да настолько, что даже перемещение в иной мир ничего не может исправить, — это плохо. Если завистливым соперницам показалось недостаточным наложить на вас проклятие и они прилагают все усилия, чтобы отправить вас в пасть дракона, — это ещё хуже. Если друг ничем не может вам помочь и, более того, сам вот-вот потеряет корону по милости доверчивого дядюшки — это совсем плохо. Но если в ваш дом однажды занесёт отставного убийцу, которому по пятницам снятся малознакомые покойники, — это может оказаться к лучшему…