Исток - [21]

— Почти?

— Да… — сказал Линиум, становясь все прозрачнее и тусклее. — Эта История себе на уме! Она всегда берет что-то взамен, что-то нематериальное, но очень важное. — Он взглянул на Сновидца, ожидая какого-то отклика. — Когда ты уйдешь, Сновидец, она отхватит немалый кусок твоего сознания и оставит его себе. И, как ты уже знаешь, обратно тебя уже не позовут. История дождется рождения другого Сказителя твоего уровня, и все начнется сначала. А мне надо придумать, как это остановить.

Сновидец улыбнулся. Из уголка его рта потекла тонкая струйка крови.

— Из-за этой Истории ты стал невнимательным, — сказал он. — Ты кое-что пропустил. Всегда есть третий путь.

— Будь ты проклят! — прохрипел Линиум. — Эта История… пагубна для нас обоих… моя боль разнесется по миру… новой волной опустошения. А ты… ты перенос… чик… заразы. Ты… должен… умереть… здесь… третьего пути… нет…

— Если я изменю окончание Истории, тогда все закончится.

Линиуму уже не хватало сил, чтобы удерживать зримый облик.

— Нет… ничего не получится… убей себя… лучше потерять… жизнь… чем лишиться… рассудка…

Сновидец смотрел, как его собеседник сливается с сумраком. Это и вправду творение какого-то безумного гения, подумал он. Только теперь до него дошло, сколько сил отняло у него это противоборство во тьме. Ноги вдруг подкосились. Он упал, выставив правую руку вперед, чтобы смягчить удар.

Ему показалось, что он сейчас потеряет сознание. И отчасти был этому даже рад. Его рассудок — в который раз — раскололся надвое, и он опять перестал понимать, то ли он сам видит сон, то ли сделался персонажем чужой истории.

Эта неопределенность сводила его с ума. Он даже не думал, что так бывает: в сновидении, в истории. Он оказался в пространстве, насквозь пронизанном токами нового сотворения. Вот он, очередной парадокс. Его мысли кружили в слепящем вихре; мысли закручивались спиралью, в центре которой была Талис, и он прикасался к ней, снова и снова, его губы скользили по ее искрящейся плоти. Ее поцелуй ударил в сознание взрывной волной, проник до самых глубин естества, всколыхнул душу. И душа истекла из его опустошенного, усталого тела — растерянная и бездомная. Это было пространство, в котором фантазии, порожденные человеческим разумом, соприкасались с иными формами вымысла.

— Ты пугаешь меня, Сновидец, — прошептала Талис.

— Твой мир вновь раскрывается передо мной, и я хочу, чтобы так было.

— Твоя История пронизана печалью.

— Грустная сказка, рассказанная человеком, глядящим в глаза своей смерти.

Очередной парадокс, подумал он, и его глаза снова закрылись.

Кто-то потряс его за плечо.

Он открыл глаза — медленно, неохотно. Он не обрадовался воскрешению.

Какая-то девочка сидела на корточках рядом с ним. Она что-то ему говорила, но его разодранное в клочья сознание не воспринимало слов. Девочка говорила на языке, которого он раньше не слышал.

Но постепенно ее слова обрели смысл и значение.

— Просыпайся, — сказала она. — Ты меня понимаешь?

Он ее понимал.

Девочка наклонилась и поцеловала Сновидца в лоб. Она положила руку ему на лицо; рука была мягкой и теплой.

— Где я? — спросил он.

Она улыбнулась:

— Ты здесь.

Ее ответ отдался гулким звоном у него в ушах. Он чувствовал под головой влажную землю — холодную, твердую. Взглянув вперед, он увидел дерево, перевернутое вверх ногами: его корни вплетались в мерцающие облака, золотые листья шелестели по желтоватой земле. В перевернутой кроне притаились какие-то странные плоды.

Сновидец с трудом поднялся на четвереньки и подполз к дереву, не заботясь о том, что со стороны это выглядит нелепо и даже смешно. Протянул руку, сорвал непонятный фрукт. Плоды этого дерева были похожи на яблоки, но с металлической кожицей наподобие бархатистого алюминия. «Яблоко» оторвалось легко, оно как будто само отделилось от ветки. Сновидец поднес его к носу. Оно пахло созревшим вином — полнокровным и крепким. Он подумал, что оно может быть ядовитым, но ему было уже все равно. Ему так сильно хотелось есть…

Девочка схватила его руку и прижала плод к его зубам. Зубы легко прокусили плотную кожицу. Мякоть плода действительно походила по вкусу на хорошо выдержанное вино; сок легонько пощипывал язык. Не давая Сновидцу проглотить первый кусок, девочка снова прижала плод к его губам, и так продолжалось, пока он не съел «яблоко» целиком, вместе с сердцевиной и семенами.

Девочка тут же сорвала второе; Сновидец жадно набросился на него. Он не ел, он насыщался, как ненасытный, изголодавшийся зверь, не заботясь о том, что сок течет по его подбородку, по шее.

А потом до него начало доходить, что земля под ногами дрожит и волнуется. Он посмотрел на девочку, которая передавала ему очередной сочный плод, и не смог сфокусировать взгляд. Черт! Его отравили. Все-таки Линиум его одурачил. Последний откушенный кусок выпал изо рта. Сновидец решил, что его сейчас вырвет, но тут внезапно нахлынули ощущения… такие пронзительные и странные…

Мир вокруг закружился яркими узорами в калейдоскопе, и реальность вдруг преобразилась. Каждый лист, каждое зернышко, каждая отдельная травинка расцвели мягкими аурами с ослепительно яркими, лучистыми краями, которые потрескивали, как искры. В цветах, как будто раскрывшихся для любви, истекающих соками ароматного возбуждения, копошились гигантские насекомые с панцирями цвета кровавых пятен; их жужжание было подобно раскатам смеха. Пространство наполнилось сверхзвуковым гулом бесконечных мыслей и расплесканных голосов. Какие-то фигуры, намеки на плотные формы, обступили Сновидца. Он уже не понимал, что снаружи, а что внутри. Теперь все казалось возможным. Он попробовал сосредоточиться. Он почти ощущал, как его тело проходит сквозь зыбкую ткань Истории. Его сознание было подобно страницам, которые быстро листает чья-то невидимая рука.