Источник забвения - [37]

Он привел себя в порядок, поприхорашивался перед зеркалом, вышел. Тоня шла теперь с другого конца коридора.

— Есть блестящая идея, — сказал он решительно. — Идемте в ресторан! Приглашаю составить компанию.

Она засмущалась, улыбнулась, обнажив красивые зубы.

— У меня ж смена… Да и убил бы муж, если б я…

«Мужа» он никак не ожидал. Последовало несколько противоречивых ощущений, прежде чем он смог собраться и сказать:

— Простите, не знал, что вы замужем. Не скажешь, глядя на вас. Потом, вы так говорили про скуку здесь, про танцы…

— И замужним бывает скучно, и они ходят на танцы…

Они пошагали по коридору; она — подчеркнуто на расстоянии, даже чуть-чуть сзади.

— Так бы, значит, сразу и убил? — спросил он.

— Может, и не сразу. — Она засмеялась негромко. — Ну, а Светлана Степановна?.. Сами поникаете. Смена моя кончается только в двенадцать. Да и в ресторане… Все всех знают.

— Жаль, — сказал Визин. — Придется трапезничать одному.

— Ой, — сказала Тоня, — там вы не соскучитесь. — И шмыгнула в какую-то дверь.

Убегая, она как-то странно взглянула на него, и он решил, что у него что-нибудь неладно во внешности. Он остановился перед коридорным зеркалом и увидел, что воротник рубашки слегка помят. Пришлось возвращаться. Он достал из чемодана новую рубашку, но и она была мятой. Он пошел в гладильню. Там грузный мужчина в трусах, обливаясь потом, орудовал над разобранным утюгом; рядом лежали недоутюженные брюки.

— Что у них тут за техника, бес его знает…

— А другого нет? — спросил Визин.

— Все поломаны. В починку сдали, говорят.

Визин сел ждать. Заглянул еще кто-то; посмотрел вздохнул.

— Да. Из дерьма конфет не сделаешь.

— Почему же? — не отрываясь от работы, ответил мужчина в трусах. Сделать можно, только они будут невкусными.

Пессимист вышел.

— Сейчас он у нас пойдет, — добродушно сказал мастер.

Визин встал, обошел гладильню, выглянул в окно; отсюда тоже было видно озеро, другая его часть, менее, как показалось, живописная и уже с тремя неподвижными лодками.

— Рыбаки тут, я смотрю, несгибаемые, — сказал Визин.

— И удачливые, — отозвался мужчина.

— Богатый, значит, водоем.

— Пока еще богатый. Хоть и рыбнадзора, считай, нет.

— Свободный промысел?

— А что рыбнадзор? Охрана, скажу я вам, только приманка для вора. А они сами себе охрана.

— Можно только приветствовать.

— У них тут всяких добровольных обществ — пруд пруди. Вы посмотрите на плакат.

Визин обернулся: на стене у двери висел крупный плакат. Он весь был испещрен цифрами — названия и численный состав добровольных обществ (пчеловоды, садоводы, рыболовы, охотники, травники, грибники, прикладники и так далее), население городка и его средний возраст, количество озер в районе, площади различных угодий, браки и рождаемость, сельскохозяйственные достижения, ежегодное число гостей, число кинофильмов, концертов, выпускников школ и сельхозтехникума, и еще, и еще… У Визина зарябило в глазах.

— На первый взгляд думаешь: зачем? — продолжал словоохотливый мужчина. — А потом оказывается — интересно. Этакая объемная и разносторонняя картина жизни. Только вот почему она висит в гостиничной гладильне, ума не приложу.

— Да, действительно, — усмехнулся Визин и подумал: надо расспросить Тоню.

— Ага! — сказал мужчина. — Нагревается, капризник. — И подождав немного, стал доглаживать брюки. — Попробуйте-ка всю эту статистику запомнить!

— А для чего ее запоминать?

— Ну хотя бы для интереса. Приедете домой, расскажете.

— Можно записать, — сказал Визин.

— Можно, — согласился его нечаянный собеседник. — А можно и запомнить. Есть такая наука — мнемотехника. Наука о том, как можно быстро запомнить множество разных сведений. Названа по имени богини памяти Мнемосины. Специалисту мнемотехники запомнить весь этот плакат — дважды два.

— Вы специалист по мнемотехнике?

— Нет. Я агроном. В командировке. Здесь они перспективный сорт ячменя получили. А мнемотехника — увлечение. Но только… Не нравится мне запоминать цифры, не очень я к ним, так сказать, расположен. Конечно, в моей профессии без цифр невозможно, и многое надо держать в памяти. И все-таки… не лежит душа. Все цифры, цифры, счет…

«Боже! — чуть ли не с каким-то суеверным страхом подумал Визин. Сейчас заведет про математическое искривление. Кто их на меня напускает? А может быть, раньше я просто не замечал?..»

— Мы любим цифры и числа. Безмерно. Но подумайте вот в каком направлении. Все наши цифры — километры, кубометры, тонны, баррели и тому подобное, с добавлением к ним любого земного количества нулей, по сравнению с космосом — чистейший вздор, мелочь, пыль, то, что как говорят математики, практически нечего и в расчет принимать. И в этом контексте, перефразируя известные слова, Наш микрокосм не имеет аналогов в макрокосме. Да и имеет ли вообще?

— И все-таки мы живем на Земле, — сказал Визин.

— Да, и все-таки мы живем на Земле. Это достоверность. И, конечно, исходить надо прежде всего из нее. И все же, и все же… Как-то грустно становится, когда сравнишь… когда видишь наши цифры крупным шрифтом… Все. Закончил. Пожалуйста. Не выключать?

Мужчина оделся.

— Извините за болтовню. Не молча же сидеть…