Истинный д’Артаньян - [16]

Спустя два года д'Артаньяну выпала новая военная миссия: он выехал в Перонн, чтобы встретиться с губернатором города Шарлем де Муши, маркизом д'Оккенкуром, и предупредить его о необходимости срочно усилить оборону города в связи с опасностью вторжения в страну неприятеля. 9 июня 1648 года д'Артаньян покинул Париж, имея при себе следующий приказ, обнаруженный в архивах Шарлем Самараном: «Г-н д'Артаньян сообщит г-ну д'Оккенкуру, что имеются данные из Брюсселя о скоплении неприятеля в Генилгау в количестве около трех тысяч человек, которые готовят некое нападение на наши пограничные крепости либо намереваются произвести отвлекающий маневр, проникнув на территорию Франции в каком-либо неизвестном мне месте. Поэтому он объявит упомянутому г-ну д'Оккенкуру, что тот должен быть настороже, и попросит его предупредить других губернаторов (...), дабы они не были захвачены врасплох. Означенный д'Артаньян может даже, если г-н д'Оккенкур сочтет это полезным, отправиться с таким же сообщением в другие ближайшие крепости, такие как Сен-Кантен и Гиз...»

В это время друг д'Артаньяна Бемо служил в армии в Италии. В октябре 1646 года он прибыл ко двору с сообщением от маршалов де Ламейерей и Дюплесси-Пралена о взятии Пьомбино. Год спустя он отличился в битве при Чиви-дале близ Бозоло, отвоеванном испанцами для герцога Модены. 30 июня 1648 года в битве за Кремону, когда он во главе отряда легкой конницы Его Преосвященства преследовал неприятеля, ему выстрелом из карабина раздробило челюсть. Так что Куртиль лгал, когда саркастически насмехался над его храбростью.

Пока два бывших мушкетера, не вынимая ногу из стремени, скакали по всей стране, в Париже резко изменился политический климат. Ненависть к Мазарини достигла предела. Ему ставили в вину ведение бесполезной войны с Испанией и Империей и растрату общественных денег. Взбунтовались органы управления. Приказ об аресте троих членов Парламента[43], Шартона, Бланмениля и Брусселя, привел 26 августа 1648 года к выступлению Фронды. Известны этапы этого восстания: день баррикад, затем освобождение главарей из тюрьмы, бегство короля, королевы и кардинала в Сен-Жермен в ночь с 5 на 6 января 1649 года, интриги в Париже кардинала де Реца и герцога де Бофора, высокомерное поведение Парламента, который вместо того, чтобы удалиться в Монтаржи, как ему было приказано королевой-регентшей, поднял знамя восстания, произвел аресты, вооружил войска, искал союза с врагами-испанцами...

Число врагов кардинала росло с каждым днем. Большая часть крупной провинциальной аристократии, обузданной Ришелье, но все еще самодовольно лелеявшей свои феодальные предрассудки, подняла голову, полная решимости восстановить свои забытые права.

Что касается д'Артаньяна, агента кардинала, то он по-прежнему лез из кожи вон, постоянно исполняя то одну миссию, то другую. Почему он проявлял такую упорную преданность стороне, которая, казалось, вот-вот падет, хотя ему было легко встать в ряды сторонников Конде или своих друзей, так называемых «мелких хозяев»? Многие из его бывших товарищей по гвардии и мушкетерскому полку без колебаний отважились на этот шаг. Фронда, ценившая тех, кто мог бешено скакать верхом и наносить верные удары шпагой, была сильным искушением. Какие приключения в стиле Дон Кихота, должно быть, сулили всем этим полным геройского духа храбрым капитанам партии, возглавляемой столь славными именами, как Конде, Конти, Рец, д'Эльбеф, Лонгвиль, Шеврез, Монбазон, Мадемуазель[44] или Бофор! О, сколь упоительна такая активная жизнь!

Конечно, обычный герой романа, чрезвычайно храбрый и отважный, в таких ситуациях не сомневается! Он отправляется в путь с пустым желудком и глазами, сияющими надеждой, со своей длинной шпагой, которая бьет его по икрам, Подобно капитану Фракассу, он отправляется в путь на поиски химерического идеала. Проткнув шпагой предателей, рубя направо и налево своих врагов, он побеждает, он празднует триумф, избежав самых опасных ловушек... Значительная часть нашей романтической литературы жила на этих рассказах плаща и шпаги и питалась мифом о симпатичном скитальце-шевалье или об отважном жестоком воине, высокомерном и великолепном... На деле такой тип человека, конечно, существовал. Смутные периоды, как, например, первая половина XVII века, стоявшая на полпути между религиозными войнами и административной и военной перестройкой государства в Новое время, – такие периоды особенно способствовали появлению людей подобного типа. Необходимо, однако, подчеркнуть, что литература отводит им место в веке Людовика XIV, то есть именно в том периоде, когда этот тип уже исчезал.

Д'Артаньян – Куртиль и Дюма прекрасно это понимали – не относился к такому типу людей. Он всегда оставался человеком, упорным в своей преданности королеве, ненавидимому всеми кардиналу и пошатнувшейся монархии, короче говоря, всему тому, что стоило не меньше, чем вся слава буйных и неудержимых героев Фронды.

Зимой 1649 года восставшие парижане, вооруженные буржуа и возгордившиеся лавочники поуспокоились и заперлись в своих домах. Казалось, ситуация нормализовалась. Именно тогда Мазарини совершил самую грубую ошибку за весь период своего министерства. Он приказал арестовать троих принцев: Конде, Конти и Лонгвиля. Известие об этом моментально спровоцировало восстания в провинциях. Романтичная герцогиня де Лонгвиль забаррикадировалась в Нормандии. Сам Тюренн, мудрый и многоопытный победитель при Нордлингене