Истинноверующий. Мысли о природе массовых движений - [46]
Человек, имеющий желание написать великую книгу или великую картину, или создать архитектурный (165:) шедевр, или стать великим ученым, но в то же время знающий, что свое сокровенное желание он не выполнит во веки вечные, — такой человек не может найти покоя в любом прочном общественном строе — старом или новом. Он видит, что жизнь его непоправимо исковеркана и в мире тоже всегда что-нибудь не так. Только в хаосе он чувствует себя как дома. Даже тогда, когда он подчиняется железной дисциплине или когда навязывает ее другим, — он только подчиняется инструменту для постоянного изменения и становления или сам создает такой инструмент. Только занимаясь переменой, он ощущает свободу и чувствует, как растет и развивается сам. А так как он никогда не может быть доволен самим собой, то боится всякой определенности и прочного порядка вещей. Марат, Робеспьер, Ленин, Муссолини, Гитлер — выдающиеся примеры фанатиков, вышедших из среды нетворческих «людей слов». Петер Вирек указывает, что у большинства нацистских главарей были неудовлетворенные художественные и литературные амбиции. Гитлер пробовал заниматься живописью и архитектурой, Геббельс пробовал драму, роман, поэзию, Розенберг — архитектуру и философию, Бальдур фон Ширах — поэзию, Функ — музыку, Штрейхер — живопись. «Почти все были неудачники, не только в смысле обычного успеха, но и в смысле собственной художественной оценки». Их художественные и литературные амбиции «вначале были гораздо глубже, чем их политические амбиции: их художественные амбиции были интегральной частью их личности»[160].
Творческий «человек слова» в атмосфере активного движения чувствует себя неловко. Он чувствует, что водоворот движения и разгоревшиеся страсти подрывают его творческую энергию. Пока он чувствует в себе творческий поток, он не найдет удовлетворения в руководстве миллионами людей и в одержании политических (166:) побед. Вот почему, как только движение становится на колеса, творческий «человек слова» сам добровольно уходит или его устраняют. Более того, поскольку настоящий «человек слова» не может искренне и долго подавлять свои критические способности, он неизбежно попадает в еретики. Таким образом, если творческий «человек слова» не задушит новорожденное движение в союзе с «людьми действия» или если сам не умрет в нужное время, то он, наверно, кончит в одиночестве, или в ссылке, или под пулями у стенки.
Для развития массового движения фанатик опасен тем, что не может остановиться. После победы, когда новый порядок начинает выкристаллизовываться, фанатик превращается в элемент напряженности и разложения на составные части. Вкус к сильным ощущениям гонит его на поиски тайн, еще не разгаданных, секретных дверей, еще не открытых. Он продолжает тянуться к крайностям.
Таким образом, буквально на следующий день после победы большинство массовых движений оказываются в тисках разногласий. Страстность, находившая себе выход вчера в борьбе не на жизнь, а на смерть с внешним врагом, начинает проявляться в ожесточенных диспутах и фракционной борьбе. Выработалась привычка ненавидеть, и, когда для уничтожения не остается под рукой внешних врагов, фанатики обрушивают свою ярость на других. Гитлер — сам фанатик — с точностью ставил диагноз умонастроений фанатиков, замышлявших против него заговор в рядах национал-социалистской партии. После чистки Рема в 1934 году в приказе новому начальнику штурмовых отрядов Гитлер говорит о тех, кто не желал остановиться: «…Не сознавая этого, они нашли в нигилизме конечное исповедание веры… Их (167:) беспокойство и тревога могут удовлетвориться только в конспиративной деятельности ума, в постоянных интригах против любого существующего порядка, каким бы он ни был»[161]. Как это часто случалось с Гитлером, его обвинения по адресу противников (как внутри рейха, так и вне его) часто были откровениями. Он сам, особенно в последние дни, находил в нигилизме свою «последнюю философию и свое прощальное слово»[162].
Если дать фанатикам волю, они могут расколоть движение, вызвать схизмы или ереси, угрожающие его существованию. Даже когда фанатики не содействуют разногласиям, они все еще могут разрушить движение, увлекая его включиться в неосуществимое. Только появление практичного «человека действия» может спасти достижения движения. (168:)
Глава XVII. Практичные «люди действия»
Дорогу массовому движению прокладывают «люди слова», осуществляют движение фанатики, закрепляют «люди действия».
Для движения выгодно, да, пожалуй, и необходимо для его продолжения, чтобы эти роли выполняли разные люди — один за другим по порядку. Когда случается, что движение с его зачатия до зрелости возглавляется одним и тем же человеком или одними и теми же людьми (или людьми одного и того же типа), то движение обычно кончается крахом. Фашистское и нацистское движения не имели последовательного изменения в руководстве и оба окончились катастрофой. Фанатизм Гитлера, его неспособность остановиться, неспособность к роли практичного «человека действия» погубили движение. Умри Гитлер в середине 1930-х годов, — движение, без сомнения, возглавил бы «человек действия» типа Геринга и движение выжило бы.
Книга «Человек убежденный. Личность, власть и массовые движения» (The True Believer. Thoughts on The Nature of Mass Movements) принесла Эрику Хофферу всемирную славу: написанное в 1951 г., исследование признанного классика общественной мысли посвящено природе и содержанию массовых движений человечества – будь то партии, религиозные течения, национальные или социальные революции. Чем объяснить притягательность для масс таких неоднозначных в мировой истории и духовной культуре фигур, как Христос, Будда, Магомет, Гитлер, Сталин? Выявляя закономерности, автор дает оригинальные, порой парадоксальные ответы.
Книга не претендует на научный труд и носит исключительно публицистический характер. Именно поэтому в ней нет ссылок на какие-то неизвестные ранее документы. Все приведённые в ней цитаты и исторические примеры общеизвестны. Единственная цель, которую я преследовал, когда писал книгу — обратить внимание российского общества на проблему, пробудить интерес исследователей и заставить задуматься политиков над настоящей природой фашизма, без предрассудков и идеологического налёта.
Переносы столиц представляют собой крупнейшие мегаинженерные проекты в истории человечества, которые также оказывают глубокое влияние на политическую жизнь государств. Хотя различные проекты переноса столицы рассматриваются сегодня более чем в 30 странах, этот феномен остается недостаточно хорошо и систематически осмысленным. В книге речь идет о моделях подобных переносов, схемах локализации столиц, исторических контекстах, мотивациях и формах принятия решений, а также методологических подходах к этому вопросу.
В монографии анализируются патриотизм как форма социокультурной идентификации и проблема воспроизводства русской цивилизационной идентичности в современном российском обществе. Издание ориентировано на философов, культурологов, политологов и социологов, а также на всех, кто интересуется патриотическим измерением русской цивилизационной идентичности.
В монографии рассмотрены прогнозы видных представителей эмигрантской историографии (Г. П. Федотова, Ф. А. Степуна, В. А. Маклакова, Б. А. Бахметева, Н. С. Тимашева и др.) относительно преобразований политической, экономической, культурной и религиозной жизни постбольшевистской России. Примененный автором личностный подход позволяет выявить индивидуальные черты изучаемого мыслителя, определить атмосферу, в которой формировались его научные взгляды и проходила их эволюция. В книге раскрыто отношение ученых зарубежья к проблемам Советской России, к методам и формам будущих преобразований.
"Ироническая империя" обобщает политический опыт работы Павловского с российской властью. Это новый взгляд на природу "военного общества мирных времен". #СистемаРФ – глобальная стратегическая игра Кремля с населением, где главная ставка – выживание их обоих. Эта Система, по мнению автора, не имеет под собой весомой экономической или управленческой базы, ее основа – стратегическая игра власти с народом. Павловский уверен, что, в отличие от благоустроенных государств, не будучи государством, такая Система неуязвима в политическом и военном отношениях.
Телетайпы выстукивают тревожно: «Вашингтон: «военная истерия», «политика силы»» «рекордная инфляция», «миллионы безработных», «кризис доверия», «расовые беспорядки», «коррупция»… В капиталистической Америке всегда беспокойно, но что происходит там сейчас? Почему кризис империалистической системы так стремительно затягивает США в свой водоворот? Нарастание этого кризиса неотделимо от антигуманизма строя, лишенного будущего. Дискриминация личности проявляется во всех областях жизни американского общества.