Истинное имя - [218]

Валларикс слабо улыбнулся.

— Придворные льстецы могли бы поучиться у тебя, сэр Ирем. Так искусно прикрыть сразу несколько упреков одним комплиментом не сумел бы ни один из них, хотя они и упражняют свои языки усерднее, чем ты — свой меч. И все же, возвращаясь к разговору о турнире… Думаю, награду победителя на этот раз придется вручить кому-нибудь из Островных лордов с Островов. Из наших рыцарей надежды подает один Финн-Флаэнн, но он слишком молод.

— А вы сами, государь?…

Валларикс отрицательно качнул темноволосой головой.

— Нет, Ирем. Я пока еще могу охотиться на кабана, но я не имею права выехать на состязание, в котором будут принимать участие рыцари с Островов. Это бы значило подвергнуть наш союз с Томейном неоправданному риску. Если меня ранит кто-нибудь из наших лордов, это назовут несчастным случаем. Если же я ненароком пострадаю в схватке с кем-то из островитян, то скажут, что это намеренное покушение на мою жизнь. Такого допускать нельзя, сэр рыцарь.

— Согласен. И, однако, вы желаете, чтобы победу одержал один из наших рыцарей?

— Да. Не хотелось бы опять отдать всю славу этим чужакам.

— Ну что ж, пойду велю герольдам внести меня в турнирный список. И предупрежу Эрлано, чтобы был готов прислуживать мне перед состязанием.

— Он все еще твой оруженосец?.. — вопрос был вполне невинным, но и сам Валларикс, и его собеседник понимали его подоплеку. Коадъютор скрестил руки на груди.

— Только не начинайте снова, государь. Я вам уже ответил. И менять свое решение не собираюсь.

— Но слушай, Ирем…

— Нет!

— Не понимаю, — вздохнул Валларикс. — Конечно, я не могу приказать тебе взять нового оруженосца. Но ведь ты мне сам сказал, что собираешься освободить Эрлано от его обязанностей.

— Потому что хочу, наконец, пожить спокойно, — закончил рыцарь желчно.

Император улыбнулся.

— В жизни не поверю, что ты относился к нему только как к обузе.

— В жизни не поверю, что вы могли думать, что я возьму вашего племянника в оруженосцы, — не остался в долгу Ирем. — Государь, я обещал приглядывать за мальчиком и исполняю это… в меру своих сил. Но я пару раз беседовал с его Наставником, и, честно говоря, еще ни разу в жизни не сочувствовал кому-нибудь так глубоко искренне, как этому мастеру Хлорду. Крикс неуправляем.

— Да, и в настоящую минуту его неуемная энергия направлена на то, чтобы выуживать из старых хроник то, что ему знать не следует. Не ты ли пару дней назад рассказывал, как выставил его из Книгохранилища?.. — напомнил Валларикс. — И это еще полбеды. Ты знаешь, что Галахосу и Олваргу теперь известно о нем все: и его Истинное имя, и то, что он находится в Лаконе. Князь пообещал присматривать за мальчиком, но Олварг вряд ли станет посылать за ним Безликих. Куда проще взять обыкновенного убийцу или отравителя и заплатить ему за устранение бастарда. А на осторожность Крикса полагаться не приходится, сам знаешь.

— Ну, тогда отправьте его под конвоем в какой-нибудь отдаленный замок, и пусть там следят за каждым его шагом, — мрачно предложил лорд Ирем. — А меня увольте от такой задачи, мне она не по плечу.

— Я не сомневаюсь, что, находясь при тебе, Крикс был бы в бОльшей безопасности, — настойиво сказал Валларикс.

Рыцарь с трудом удержался от язвительного комментария, что для бОльшей безопасности Крикса следовало бы держать на привязи. И с кляпом. Но из уважения к тревоге сюзерена ограничился неопределенным пожатием плечами.

Император еще несколько секунд смотрел на друга, словно все еще надеясь, что тот передумает. Надо признать, за все двадцать лет их знакомства Ирем чуть ли не впервые так категорично отказывался сделать то, о чем просил его правитель. Валларикс искренне не понимал, чем вызвано такое непонятное упрямство Ирема.

А коадъютор, в свою очередь, считал, что Валларикс не понимает, о чем просит.

— Ну хорошо, сэр Ирем, — сдался Император. — Ты свободен. Отдохни получше перед завтрашним турниром. Мне хотелось бы надеяться, что ты получишь Золотую Ветвь.

Лорд Ирем усмехнулся.

— Имейте в виду, мой лорд — я не намерен возвращать денежный приз в казну. У Ордена и без того серьезные расходы.

XVI

   Тихо вещи складывать, горевать,

   Чтоб не видел слез, отводить глаза.

   Каждый сын сперва покидает мать,

   Ни на миг его удежать нельзя.

   Он горяч и юн. У него в крови

   Эта страсть, что предками зажжена,

   Эта жажда подвигов и любви…

   Он уходит в край, где идет война.

   Он уходит. Ты остаешься ждать,

   В горе воздух ловишь горячим ртом.

   Каждый сын сперва покидает мать.

   А потом — возлюбленных. А потом… (с) [9]

Выйдя за порог, Фила со смутным беспокойством огляделась — и сейчас же успокоено вздохнула. Темноволосые затылки Близнецов, возившихся за домом, были хорошо видны за покосившимся, рассохшимся плетнем.

Фила уже в который раз подумала, что следует напомнить мужу подновить расшатанную изгородь. Хотя прекрасно знала, что в очередной раз не решится это сделать — потому что Валиор наверняка вернется к вечеру таким же раздраженным, как обычно.

Если вдуматься, не так уж много изменилось в Приозерном за последний год. Недавно овдовевший староста Карен женился снова, криворогая соседская корова Минка принесла теленка, энмеррийский городской совет повысил озимую подать на две медьки, а двенадцатилетний Барл — ровесник Безымянного — в начале лета утонул, купаясь в озере. То ли всему виной был никогда никем не виденный холодный ключ, который по рассказам старожилов Приозерного бил где-то в камышах, то ли незадачливый мальчишка просто зацепился ногой за корягу. Фила с ужасом представляла, что на его месте мог быть кто-нибудь из Близнецов, и, несмотря на все негодование последних, запретила им даже смотреть в сторону озера. По счастью, ни один из Близнецов не обладал таким непредсказуемым и независимым характером, как Безымянный. Вот уж кому было бесполезно что-то запрещать… только успеешь отвернуться — только вы его и видели. И уж можете не сомневаться, что он как раз там, куда ему не велено ходить. А нет — так возвращается домой с подбитым глазом и красноречивыми царапинами на костяшках кулаков.