Истинное имя - [18]

Он и сам не понял, как случайная запальчивая мысль мало-помалу безраздельно завладела его воображением. Свою роль в этом сыграла и короткая беседа с Иремом, и зависть к Вали, и, конечно же, обида на приемного отца.

Какое-то время Безымянный притворялся спящим, выжидая, пока взрослые улягутся. Близнецы, отправленные спать одновременно с ним, возились на их общей постели, перетягивая одеяло и толкая Безымянного, занимавшего самый край грубо сколоченного лежака. В любой другой день он шикнул бы на них, но сейчас приемыш опасался, что после всех событий этого вечера они, чего доброго, расхнычутся вместо того, чтобы побыстрее заснуть. Единственная в хижине кровать, на которой спали Валиор и Фила, стояла у стены и при необходимости отгораживалась занавеской. Приемыш лежал с закрытыми глазами и прислушивался. Вскоре Валиор всхрапнул, перевернувшись на спину, и мальчик понял, что все обитатели дома наконец заснули. Можно было начинать.

От этой мысли его обдало внезапным холодом, и ему даже показалось, что лучше всего будет забыть эту глупую идею о побеге. Куда ему, собственно, идти? Здесь мама, Близнецы, здесь лес, знакомый как свои пять пальцев… И даже вредные соседи показались не такими уж противными, когда он представил, что сейчас ему придется выйти в темноту и больше никогда уже не возвращаться.

До встречи с Иремом он бы, наверное, остался. Но теперь приемыш чувствовал себя, как щепка, пущенная по течению ручья; его неудержимо увлекало в сторону чужих и незнакомых берегов. И сопротивляться этому неумолимому течению Безымянному не только не хотелось, но и было бесполезно: он предчувствовал, что, если смалодушничает и останется сегодня — завтра все равно уйдет. К тому же Валиор, вообразивший, будто это Безымянный показал отряду чужаков дорогу к их деревне (будто без него бы не нашли!) теперь житья ему не даст…

Приемыш осторожно спустил ноги с лежака и встал. Стараясь не шуметь, забрался на чердак по маленькой скрипучей лесенке. Свечка ему была совершенно не нужна — все нужное он мог найти наощупь. Из кучи хлама были по очереди извлечены дорожная котомка, покоробившаяся фляжка, которой Валиор пользовался еще во время службы в крепости, и старые сапожки, из которых вырос Вали. Босиком далеко не уйдешь, уж лучше обувь на три пальца больше нужного размера.

Запасной одежды у приемыша не было. Только рубашка, отложенная Филой для стирки и лежавшая теперь в корзине прямо возле изголовья. Лезть туда Безымянный не решился, но зато прихватил со стола несколько яблок, кусок сыра и обрезки ветчины. Он взял бы больше, но решил, что напоследок обокрасть приемную семью будет намного хуже, чем денек поголодать в дороге. А потом он купит все, что пожелает. Денег у него теперь так много, что не сразу и представишь, на что их потратить.

Подумав, он взял гребень, который входил в приданное Филы и которым она чуть не каждый день расчесывала волосы приемыша и Близнецов (Вали часто удавалось отвертеться), снял с шеи кожаный шнурок с собственноручно вырезанным талисманом, намотал его на гребень и оставил на столе. Пусть мама знает, что он думал о ней, перед тем как уйти. Кто знает, может быть, однажды он опять придет сюда… в таком же темно-синем рыцарском плаще, какой носили Ирем и Эрлано. Или хотя бы в куртке стражника, но в любом случае — с мечом на поясе, как полагается тому, кто может постоять и за себя, и за других, и не привык стыдливо отводить глаза, когда неподалеку обижают слабого или творят еще какое-нибудь непотребство.

Безымянный тихо выскользнул из дома, сунул ноги в сапоги и крепко затянул завязки, прислонившись к косяку. Теперь — забрать из леса деньги и выйти к Старой дороге, только непременно обойти болота по дуге, не подходя к ним даже на пол-стае.

Несмотря на поздний час, окна дома старосты Каренна были ярко освещены. Часть приезжих, в том числе лорд Ирем и его оруженосец, расположились на ночлег у старосты, другие завернули к Суру. Староста, которому пришлось кормить эту ораву, да еще мириться с тем, что три из пяти комнат заняты гостями, проклинал в душе тот день и час, когда отстроил новый дом на зависть всем соседям. Последние два года сам Каренн и его домочадцы наслаждались тем, как выглядит его добротный сруб на фоне покосившихся домишек рядом, но зато теперь никак уж не могли бы развести руками и сказать — простите, господа приезжие, мы бы и рады оказать гостеприимство, да ведь сами живем впроголодь… А может, новый сруб был совершенно не при чем. По виду старосты Каренна, носившего кушак не на поясе, а ниже, под выпиравшим животом, любой бы сразу догадался, что в его семье не бедствуют.

В общем, деревенский голова был сильно не в духе и вышел на крыльцо в надежде выместить на ком-нибудь скопившееся раздражение. Хоть на припозднившемся соседе, хоть на рыжем кобеле, сидевшем на цепи за домом.

Тут-то он и заметил Безымянного, который крайне подозрительно шмыгнул из-за ограды, огибая баню, выстроенную Каренном с Суром вскладчину, благо их конец деревни был поближе к озеру, и можно было, вдоволь насидевшись в жарком и сухом пару, сбегать по плавням прямо в воду.