Истинная пара дракона - [16]

Но все это еще не убедило меня развернуться и поехать обратно, сдаться на гнев родителей и дракона. А… зря.

Неожиданно громкий свист озадачил меня. Я успела погадать, какое животное могло издавать такой звук, а потом все полетело очень, очень, слишком быстро.

— Куда держим путь, м-леди? — тон неизвестного был гадко приторный, голос тянул «М» так противно, как еще никто не коверкал подобное обращение на моей памяти.

Они спустились с деревьев. С резким глухим звуком удара о землю спрыгнули так резко, что заржавшая от неожиданности Леди (вообще, это получилось даже единогласно с моим вскриком), едва меня уже сбросила.

Я смотрела на перегородивших дорогу бандитов и судорожно вспоминались сцены схваток в романах. У меня не было боевых способностей, магией я не обладала, а защитный амулет оказался так непредусмотрительно замотан на шее под оборотами пледа.

Сердце пропустило удар от вида мерзотной, до невозможного кривой предвкушающей усмешки на грязном лице. Когда они начали подходить ближе, хотя разделяло нас и так меньше десятка шагов, я смогла лишь попытаться развернуть Леди и тут же зажмуриться от ужаса: сзади подступали тоже. Выхода, казалось, из ситуации просто не было, мои трясущиеся пальцы судорожно пытались вытащить за шнур проклятый амулет, но не получалось.

Спасение пришло с той стороны, которую в те мгновения я разумно определила как «меньшее из зол». Вспышка портала ознаменовала эпичное явление дракона народу. Народ, не сразу поняв, что происходит, бросился на возникший, по их мнению лишний субъект всей толпой, и так же дружно полетел в разные стороны, откинутый — как не так давно комарики моей рукой, но только действенно — заклинанием.

— Рано Вы, однако, — хмуро заметил дракон, снимая обомлевшую меня с Леди. — Думал, дойдете хотя бы до границы, ну что ж. Как ваши впечатления от этого приключения, Мариабелла?

Я пораженно смотрела на него, не сопротивляясь, даже когда, опустив на землю, он так и продолжил удерживать за талию.

— Вы знали все это время? — Неверяще переспросила я. Шок от произошедшего не дал в полной мере все переварить, но я все еще таила надежду, что не все на этом свете и по крайней мере в моем свете им контролируется.

На равнодушном лице моего теперь спасителя не проскользнуло ничего, хоть как-то намекающего на эмоции, которых я ждала. Он не орал, не отчитывал меня своим ледяным тоном, не насмехался. Он был… Вежлив. И совершенно холоден.

— Дам совет: когда ищете убежище, делайте это через подставных лиц, а не от себя, — был мне ровный ответ и объятья разомкнулись.

В ступоре уставившись ему в спину, я краем глаза заметила еще живое шевеление раскиданных на земле тел. Дракон колдовал. Он колдовал красиво, мощно и, как истинный архимаг, практически без спецэффектов. Молча и с закрытыми глазами — признак глубокого транса и сильного, очень сильного призываемого заклинания.

А я смотрела за тихим процессом, стояла, уставшая, разочарованная, раздавленная и обреченная, и ветер выл так отчаянно, как будто напевал моей жизненной трагедии, а вторили ему редкие стоны пораженных злодеев.

Так мне и исполнилось семнадцать полных лет.

* * *

Моя жизнь удалась. Мне оказали честь, я счастливица по жизни. Я никогда не познаю трудностей, мне всегда со всем помогут и защитят.

…Так последний год твердила мне мама. Папа молчал, и, наверное, можно было считать это знаком согласия. А мама не просто говорила, она верила в это, чисто, всеобъемлюще, со всей наивностью, на которую может быть способна тридцатипятилетняя женщина, ненавидящая свой брак. Она судила по подаркам, судила по статусу, винила меня в том, что это я капризная дура, изводящаяся своего прекрасного мужчину.

И если учитывать все, что известно об истинных парах, то это, в общем-то, не было безосновательным заблуждением. Но если сначала, может быть, меня всего лишь «немного» раздражало навязчивое ощущение тотальной слежки и контроля, бесило, доводило до слез то, как мягко провели черту между мной и другими детьми — как будто я выше их всех, достойнее, что не нравилось последним особенно, вследствие чего друзей у меня больше не было (а ведь и так не особо широкий выбор был среди отпрысков близких нам аристократов), и разочаровывало знание, что все предрешено, ожидать принца не нужно (он уже есть, холодный, как осколок айсберга, на своем черном вороном коне, слишком зрелый для меня мужчина), то с недавних пор у меня было несколько причин для ярой ненависти. Я убедилась как никто другой в том, насколько опасен дракон. Даже мать суеверно боялась называть «Его» непосредственно по имени, а если называла, то инстинктивно шепотом, словно он услышит и призовется, подобно разгневанному демону. Она была убеждена, что я буду счастлива, но почему-то на себя великодушие зятя не примеряла, шугалась его и при этом искренне считала, что если я избранница, то бояться, а тем более ненавидеть чудовище не могла. По ее мнению, это было весьма логично.

Я не рассказывала ей о том, кто умер по моей вине и по прихоти дракона. На мою сторону она бы не встала в любом случае, ведь это я предала дракона, посмев поддаться порывам чувств. Мне хватало угрызений собственной совести, не хотелось, чтобы грызла еще и мама. Поэтому она и никак не могла понять, почему наши дружеские отношения, так улучшившиеся после того, как он подарил мне Леди, обратились моей ненавистью. Решила, что я обиделась на пропущенный однажды им праздник, и я не разубеждала ее, тем самым лишь сильнее в глазах графини представая избалованной и мелочной.