Истина - [39]

Марсильи принялъ Марка въ своей богато обставленной квартирѣ, какъ добраго товарища и друга; казалось, онъ не дѣлалъ никакого различія между собою и имъ, хотя самъ былъ преподавателемъ въ коллегіи, а Маркъ — простымъ начальнымъ учителемъ. Онъ сразу же заговорилъ съ нимъ о дѣлѣ Симона; его голосъ дрожалъ отъ волненія, и онъ выразилъ все свое сочувствіе несчастной судьбѣ этого человѣка. Конечно, онъ готовъ оказать всякое содѣйствіе, переговорить съ нужными людьми и постараться повліять на нихъ въ его пользу. Но сейчасъ же вслѣдъ за такими обѣщаніями Марсильи высказалъ мнѣніе, что надо дѣйствовать съ большою осторожностью въ виду приближающихся выборовъ. Въ сущности онъ говорилъ то же, что и Лемарруа, но въ болѣе мягкой, ласковой формѣ, и въ немъ чувствовалось тайное рѣшеніе остаться въ сторонѣ, чтобы не помѣшать своему избранію, такъ какъ его кандидатура была уже извѣстна избирателямъ. Несмотря на различіе старой школы отъ новой, — первая была грубоватая, другая — смягченная всѣми возможными оговорками, — выводъ получался одинъ и тотъ же: поступать осторожно, чтобы не лишиться лакомаго кусочка. Уходя, Маркъ впервые получилъ такое впечатлѣніе, что Марсильи, пожалуй, не что иное, какъ ловкій карьеристъ, желающій получить обильную жатву; тѣмъ не менѣе на прощаніе Маркъ невольно долженъ былъ его поблагодарить, — такъ вѣжливо онъ прощался съ нимъ, столько наговорилъ любезныхъ словъ, провожая его, и столько надавалъ обѣщаній, пересыпая ихъ комплиментами по адресу Марка и его партіи.

Въ этотъ день Маркъ возвращался въ Мальбуа очень печальный и озабоченный. Послѣ завтрака онъ направился въ улицу Тру и нашелъ всю семью Лемановъ въ полномъ отчаяніи. Они до послѣдней минуты надѣялись, что слѣдственный судья откажется отъ обвиненія за недостаточностью уликъ. И вдругъ такой ударъ! Дѣло назначено къ слушанію! Давидъ былъ совершенно ошеломленъ такимъ рѣшеніемъ судъи и повторялъ, что такая несправедливость невозможна; должно случиться чудо, которое помѣшаетъ такой неслыханной жестокости. Но черезъ нѣсколько дней стало извѣстно, что судъ торопится какъ можно скорѣе назначить дѣло къ слушанію; наконецъ срокъ былъ назначенъ на сентябрь мѣсяцъ. Тогда Давидъ, глубоко вѣруя въ невинность брата, нашелъ въ себѣ все то мужество, которое сдѣлало изъ него впослѣдствіи героя, и рѣшилъ напрячь всю энергію, чтобы помочь брату.

Избѣжать позорнаго процесса было нельзя, разъ таково было рѣшеніе суда; но гдѣ же они найдутъ присяжныхъ, которые осудятъ человѣка безъ всякихъ уликъ? Самая мысль о подобной возможности казалась чудовищной. Симонъ продолжалъ повторять, что онъ невиненъ, и ни на минуту не терялъ своего спокойствія; свиданія обоихъ братьевъ въ тюрьмѣ укрѣпляли ихъ мужество и сознаніе правоты. У Лемановъ даже составлялись проекты о томъ, что госпожа Симонъ сейчасъ же по окончаніи процесса увезетъ мужа на цѣлый мѣсяцъ къ друзьямъ въ отдаленный уголокъ Прованса. Давидъ и Маркъ, окрыленные надеждой, рѣшили, однако, до суда навѣстить защитника Симона, Дельбо, чтобы серьезно поговорить съ нимъ о дѣлѣ.

Молодой адвокатъ жилъ на улицѣ Фонтанье, въ торговомъ кварталѣ города. Онъ былъ сыномъ крестьянина, жившаго по сосѣдству съ Бомономъ, кончилъ курсъ юридическихъ наукъ въ Парижѣ и одно время посѣщалъ собранія соціалистической молодежи. Самъ онъ, однако, еще не присталъ ни къ какой оффиціальной партіи, потому что ему не попадалось еще такого дѣла, которое сразу ставитъ человѣка на извѣстную точку.

Принимая на себя защиту дѣла Симона, отъ котораго въ страхѣ попятились всѣ его коллеги, онъ сдѣлалъ рѣшительный шагъ въ своей жизни. Онъ изучилъ это дѣло, увлекался имъ и радовался, что выступитъ наконецъ противъ всѣхъ реакціонерныхъ силъ, которыя, ради того, чтобы поддержать свои полусгнившіе устои, готовы погубить невиннаго, несчастнаго человѣка. Онъ вѣрилъ, что только въ прогрессивномъ теченіи, примиряющемъ интересы всѣхъ классовъ общества, возможно спасеніе Франціи.

— Ну что-жъ! Война объявлена! — крикнулъ онъ своимъ двумъ посѣтителямъ, когда они вошли въ его тѣсный кабинетъ, заваленный книгами и дѣлами. — Не знаю, побѣдимъ ли мы, но схватка будетъ горячая!

Маленькаго роста, худой, черный, съ горящими глазами и оживленною рѣчью, онъ обладалъ еще необыкновенно чарующимъ голосомъ и замѣчательнымъ даромъ краснорѣчія; доводы его были точны и логичны, при постоянномъ блескѣ горячаго, пламеннаго полета мысли.

Давидъ былъ пораженъ тѣмъ, что адвокатъ какъ будто сомнѣвался, что побѣда останется за нимъ. И онъ повторилъ ту фразу которую постоянно повторялъ эти дни:

— Побѣда должна остаться за нами. Гдѣ они найдутъ такихъ присяжныхъ, которые осмѣлятся осудить моего брата безъ всякихъ уликъ противъ него?

Дельбо посмотрѣлъ на него и тихо засмѣялся.

— Мой дорогой другъ, ступайте на улицу, и первые двѣнадцать гражданъ, которыхъ вы встрѣтите, плюнутъ вамъ въ лицо и назовутъ васъ паршивымъ жидомъ. Вы, вѣроятно, не читаете «Маленькаго Бомонца» и потому не вѣдаете, какія подлыя душонки у вашихъ современниковъ? Не правда ли, мосье Фроманъ, всякая иллюзія была бы опасна и преступна?