Истина - [37]

— Вы слыхали объ его показаніяхъ? — продолжалъ Сальванъ. — Говорятъ, что онъ передалъ слѣдственному судьѣ Дэ самыя невыгодныя для Симона свѣдѣнія. И такимъ-то іезуитамъ довѣряютъ попеченіе о нашихъ начальныхъ школахъ! Возьмите хотъ этого Депеннилье, инспектора лицея въ Бомонѣ; каждое воскресенье онъ отправляется къ службѣ въ С.-Максанскую церковь съ женой и дочерьми. Конечно, всякій воленъ имѣть свои убѣжденія, и пусть Депеннилье ходитъ, куда ему угодно; но плохо то, что онъ предоставляетъ вліянію іезуитовъ одно изъ нашихъ среднихъ учебныхъ заведеній. Отецъ Крабо царствуетъ въ этомъ лицеѣ такъ же открыто, какъ и въ Вальмарійской коллегіи; что можетъ быть возмутительнѣе: республиканское, свѣтское учебное заведеніе, которое, какъ я часто слышу, сравниваютъ съ іезуитскою коллегіею, является не соперникомъ ея, а вспомогательнымъ учрежденіемъ… Наша республика дѣйствуетъ очень неосмотрительно, отдавая воспитаніе дѣтей въ такія нечистыя и коварныя руки! Я понимаю, почему Морезенъ перешелъ въ другой лагерь, который работаетъ безъ устали и хорошо платитъ.

Когда Маркъ собирался уходить, Сальванъ добавилъ:

— Я повидаюсь съ Баразеромъ. Не правда ли, и вы того мнѣнія, что лучше будетъ, если я обращусь къ нему? Онъ меня всегда поддерживалъ съ такимъ мужествомъ. Торопить его нельзя: онъ знаетъ, когда ему вступиться и къ какимъ прибѣгнуть средстванъ; онъ, во всякомъ случаѣ, заставитъ Морезена умѣрить свой пылъ, если сейчасъ и не найдетъ возможнымъ оказать Симону болѣе непосредственную услугу. Совѣтую вамъ отправиться къ Лемарруа, нашему мэру и депутату, другу и товарищу покойнаго Бертеро, отца вашей жены; вы его хорошо знаете, не правда ли? Онъ можетъ быть вамъ полезенъ.

Выйдя на улицу, Маркъ рѣшилъ сейчасъ же отправиться къ Лемарруа. Только что пробило одиннадцать часовъ, и онъ, вѣроятно, застанетъ его дома. Пройдя по улицѣ Гамбетты, которая раздѣляла Бомонъ на двѣ половины, онъ прошелъ мимо лицея и ратуши и вышелъ на знаменитый бульваръ Жафръ, который пересѣкалъ городъ и улицу Гамбетты въ противоположномъ направленіи, отъ префектуры до собора. Собственный домъ Лемарруа находился на бульварѣ, въ самой аристократической части города; это было роскошное зданіе, въ которомъ госпожа Лемарруа, парижанка и свѣтская женщина, устраивала блестящія празднества. Онъ женился на ней, когда уже обладалъ порядочнымъ состояніемъ, благодаря широкой практикѣ врача, и рѣшилъ вернуться въ свой родной городъ, чтобы выдвинуться на политическомъ поприщѣ. Про него говорили, что, когда онъ еще былъ совсѣмъ молодымъ студентомъ, случай свелъ его съ Гамбеттой; онъ прожилъ около него довольно продолжительное время и проникся истиннымъ, пылкимъ республиканскимъ духомъ, сдѣлавшись любимымъ ученикомъ великаго дѣятеля. Въ Бомонѣ на него смотрѣли, какъ на столпъ истинной буржуазной республики; мужъ хорошенькой женщины, популярный среди бѣдняковъ, которыхъ онъ лечилъ даромъ, Лемарруа, въ сущности, былъ добрымъ, честнымъ человѣкомъ и очень неглупымъ. Его политическая карьера свершилась очень быстро: сперва муниципальный совѣтникъ, потомъ депутатъ и мэръ. Вотъ уже двѣнадцать лѣтъ, какъ онъ былъ хозяиномъ города и депутатомъ, и считалъ себя дѣйствительнымъ законнымъ распорядителемъ въ Бомонѣ, главою депутатовъ всего округа, среди которыхъ попадались и реакціонеры.

Лемарруа сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ, большой комнатѣ, убранной въ строгомъ стилѣ, когда къ нему вошелъ Маркъ; завидя его, онъ всталъ ему навстрѣчу и протянулъ обѣ руки съ привѣтливой, добродушной улыбкой. Брюнетъ, съ небольшою просѣдью, хотя ему было почти пятьдесятъ лѣтъ, Лемарруа поражалъ блескомъ живыхъ, черныхъ глазъ и красивымъ профилемъ, какіе выбиваются на медаляхъ.

— А! Мой милый! Я жду васъ и догадываюсь, что именно привело васъ сюда!.. Какое ужасное дѣло — этотъ процессъ Симона! Онъ невиненъ, несчастный! Доказательствомъ его невинности служитъ то остервенѣніе, съ какимъ его хотятъ затравить… Я — на вашей сторонѣ! О, всѣмъ сердцемъ и душой!

Обрадованный такимъ сердечнымъ пріемомъ и успокоенный, что встрѣтилъ наконецъ честнаго человѣка, Маркъ поспѣшилъ ему объяснить, что пришелъ просить его всесильной поддержки. Надо же было что-нибудь предпринять; нельзя покинуть невиннаго и допустить, чтобы его осудили. Но Лемарруа перебилъ его, разводя руками:

— Дѣйствовать?.. Конечно!.. Однако, что же мы сдѣлаемъ, если общественное мнѣніе противъ насъ? Весь округъ теперь въ смятеніи!.. Вамъ, конечно, извѣстно, что положеніе становится все болѣе и болѣе обостреннымъ… А вѣдь въ будущемъ маѣ выборы, — осталось всего девять мѣсяцевъ! Разсудите сами, какъ осторожно приходится дѣйствовать, чтобы не погубить окончательно республику?

Онъ сѣлъ въ кресло и вертѣлъ въ рукахъ большой разрѣзной ножъ изъ слоновой кости. Онъ началъ высказывать Марку всѣ свои опасенія, описывать ту сумятицу, которая царитъ въ округѣ благодаря проискамъ соціалистовъ, отвоевавшихъ себѣ позицію. Онъ ихъ, конечно, не боялся, потому что пока ни одинъ кандидатъ изъ соціалистовъ не пройдетъ; но вѣдь и на прошлыхъ выборахъ въ число депутатовъ попали два реакціонера, въ томъ числѣ и Сангльбефъ, только потому, что боялись пропустить соціалиста. Въ маѣ борьба поведется еще съ большимъ ожесточеніемъ. Самое слово «соціалистъ» принимало въ его устахъ какое-то особенное злобное значеніе; видно было, что буржуазная республика не на шутку боялась надвигающагося соціалистическаго броженія.