Истина стоит жизни - [64]

Изабелла медленно поднялась со своего кресла… Сделала несколько неуверенных шагов…

— Боже мой, Ричард, неужели это ты!

Она бросилась к нему и припала к его груди. Слуга бесшумно удалился.

— Что они с тобой сделали! А я, негодная, злая, мучилась моими мнимыми несчастьями!

— Двадцать один приступ малярии, частичный паралич и временная слепота — вот мои африканские трофеи, — сказал Бертон, гладя ее голову. — Как хорошо, что я встретил тебя здесь. Мой пароход прибыл в Саутгемптон сегодня ночью. Я пришел сюда узнать, где ты сейчас находишься…

Забыв об Алисе Бэрд, они вышли из дома. Когда спускались по лестнице, она поддерживала его за локоть — такой острый, что ей на мгновение показалось, будто под тонким сукном сюртука спрятан один лишь скелет. На улице он подозвал кэб и сказал вознице: «Поезжайте… куда-нибудь!»

Очутившись вдвоем с Ричардом, Изабелла почувствовала себя так, будто она приходила в себя после глубокого обморока. Сердце невыносимо щемило, дыхание было сковано и в горле стоял тяжелый ком. Чувства рвались наружу, но не было слов, мучительно хотелось разрыдаться, но не было слез. И все же она ощущала странное, наивысшее довольство: он пришел, и не было больше никаких желаний… «Наверное, так бывает, когда душа расстается с телом», — подумала она.

Наконец, к ней вернулся дар речи, и в этот же миг вся совокупность обстоятельств с небывалой ясностью предстала перед пей.

— Как я его ненавижу! — были ее первые слова. — Зачем ты отпустил его одного?

Бертон невольно вздохнул.

— У тебя оставались дела в Занзибаре? — спросила она.

— Какие там дела… Просто я был прикован к постели, а он не хотел ждать следующего парохода. Кстати, он оставил меня в Адене, из Занзибара мы выехали вместе…

— Ты уже знаешь все? Он нарушил свое слово! Ты ведь взял с него обещание?

— Никакого обещания в сущности я с него не брал, — ответил Бертон. — Когда мы прощались, я сказал ему: «Счастливый путь, Джек, я постараюсь прибыть, как только смогу», и он ответил: «До скорого свидания, старина; можешь быть уверен, что я не пойду в Географическое общество до твоего приезда, мы там появимся вместе. Можешь на этот счет быть совершенно спокоен…» Давай сейчас не говорить об этом, — добавил он. — Как ты здесь жила без меня?

— Я? Без тебя? — Изабелла сделала удивленное лицо. — Ты ошибаешься: вот он ты, ты всегда был со мной! — и она нашла в складках своего жакета небольшую кожаную обложку в золотой оправе, раскрыла ее, поднесла к окну, и на них глянул молодой красивый Бертон с гордо поднятым подбородком и победным блеском в глазах. — А я у тебя где? Ты не потерял?

Бертон достал из кармана медальон.

— Вот… Извини, цепочка дьявольски терла шею, — скачал он. — Но я всегда носил его при себе..»

* * *

Изабелла вновь, и теперь со всей решительностью заявила родителям о своем намерении выйти замуж за капитана Бертона. Отец издавна был на ее стороне, но леди Эранделл стала еще более неумолимой, чем прежде. Провал Бертона как начальника Африканской экспедиции сильно пошатнул его репутацию. Министерство иностранных дел и Королевское географическое общество третировали его как жалкого неудачника, командование индийской армии освободило его от должности, он остался почти без средств к существованию, и многие из тех, кто когда-то гордился его дружбой, теперь отвернулись от него. Он отправился в Африку, надеясь возвратиться богатым и прославленным, а вернулся еще более нищим и униженным. Как все могло быть иначе, если бы он, а не Спик явился в Лондон победителем!

Люди стареют сразу: год идет за годом, но человек, довольный жизнью и занятый любимой деятельностью, чувствует себя — и остается для окружающих — таким же молодым, как пять и десять лет назад. Но стоит ему оступиться, потерять инерцию, и сразу груз накопившихся лет наседает на плечи, и человек вдруг осознает: да ведь мне уже сорок!

Так было с Ричардом Бертоном: его молодость, сила, здоровье, бодрость духа, красота — все исчезло. Изабелла замечала перемену, но видела ее только глазами; внутренне все это ее ни в чем не убеждало. Для нее Ричард Бертон оставался земным богом, которому она по-прежнему — и даже, наперекор всему, с еще большей решительностью — готова была служить и поклоняться. И теперь ей особенно нестерпимо было такое состояние, когда она не могла все время оставаться подле него, чтобы ухаживать за его больным телом и врачевать его поколебленный дух…

Так прошло лето. А когда наступил октябрь с его холодными дождями и туманами, пришлось отказаться уже и от прогулок в Ботаническом саду, и предельно обнажилась вся нелепость положения двух взрослых любящих людей, лишенных возможности соединиться.

Изабелла давно обдумывала свое решительное объяснение с матерью. Она знала, о чем говорить и в каких словах. Она даже пыталась не раз начать разговор, но неудачно: мать попросту отказывалась слушать. Теперь леди Эранделл гостила в имении у родственников. Пользуясь преимуществом письменного обращения, Изабелла на пятнадцати мелко исписанных страницах высказала все.

Ее письмо не было похоже на сбивчивую исповедь неопытного девичьего сердца. Скорее это был обстоятельный документ, составленный трезво и логично. Она решила стать женой Бертона и не выйдет ни за кого другого. Пусть мать примет это как божью волю и не противится ей. Две трети письма Изабелла посвятила характеристике своего жениха, написанной с большой убедительностью. «Взгляните на его отважные путешествия, почитайте его сочинения, его поэзию, — писала Изабелла, — вспомните о его научных заслугах… После смерти Меццофанти