Истина стоит жизни - [15]

— К делу, к делу, милый Трост, — сказал секретарь, — довольно предисловий.

— Когда ты доказывал мне, что я ничего не знаю, кроме общеизвестных сплетен, я тебя слушал? А теперь, когда у меня есть документ, — это слово Трост выговорил по-французски, — ты хочешь, чтобы я выдал его тебе, как рецепт на касторку.

Секретарь Гримо, резиново улыбаясь подвижными ярко-красными губами, подлил рому в стакан аптекаря. Выпрямившись в кресле, Трост достал из кармана большой белый конверт.

— Кому? — воскликнул Гримо, потянувшись к конверту, Трост отстранил руку приятеля и молча показал адрес.

— «Сэру Родерику Мерчисону, Королевское географическое общество, Лондон», — прочитал секретарь Гримо. — Боже мой, из-за такой чепухи ты морочишь мне голову!

— Чепухи? — Трост даже растерялся от обиды, а потом решительно сунул письмо обратно в карман.

— Положим, ты мог бы дать мне это прочесть, — заметил Гримо. — От кого?

— От кого? Зачем тебе знать, от кого оно, — это же чепуха!

— Ну ладно, ладно, посмотрим. Расскажи.

— Это письмо капитана Бертона, — произнес Трост с расстановкой. — Того самого Бертона, которым ты так интересовался, и касается той самой экспедиции… Впрочем, что тебе об этом говорить — это же чепуха…

— Откуда оно у тебя?

— Бертон собственноручно отдал его мне.

— Для отправки по адресу?

— Нет, для передачи тебе, — съязвил Трост и расхохотался. Однако смех получился неестественным до тошноты. Видно, в каком-то уголке души аптекаря теплилось сознание неприличия его действий. А впрочем, этот Бертой — его стоило проучить! Да и черт с ним, в конце концов, — у Троста есть свои цели, собственная жизнь…

Гримо нехотя подхихикнул — ему было не до смеха. Письмо могло оказаться чрезвычайно важным, и заполучить его было необходимо; но не следовало обнаруживать большой заинтересованности перед Тростом, а то как бы этот идиот не заломил втридорога…

Однако Трост был не так глуп, как полагал мьсе Гримо и как казалось всякому, кто судил о нем по наружности. Правда, аптекарь не совсем ясно понимал, почему так велик интерес французов ко всему тому, что предпринимается англичанами в Восточной Африке. Но не зря же Гримо еще во время пребывания Бертона в Занзибаре так настойчиво расспрашивал аптекаря о целях и маршруте экспедиции, ее силах и материальных средствах, о сроках ее работы и всяких других обстоятельствах?.. Так что напрасно этот рыжий французик делает безразличный вид! Трост знает настоящую цену вещам. Может быть, завладев этим письмом, он стал господином всей своей дальнейшей судьбы… Многие годы ждал он случая и теперь не упустит его!

Некоторое время они молчали.

Трост сидел неподвижно, склонив голову набок, и громко сопел. Гримо сменил тактику:

— А, я понял — ты пошутил! Ни черта там нет, в этом письме, ведь это пустой конверт, да? О, парень, разве можно так шутить! Я думал, ты в самом деле… Ну черт с ним, давай выпьем еще немного рому и пойдем по домам…

— Какие шутки, — всполошился Трост. — Письмо очень важное.

— Ах, ты его читал? — подхватил Гримо. — Ты вскрывал конверт? Тогда твое письмо ничего не стоит. Ты мог вложить туда какую угодно фальшивку! Ха-ха! Можешь нести его обратно— фальшивок мне не надо!

Трост забеспокоился.

— Что за глупости, Пьер! Разве ты первый день меня знаешь?

Он вздохнул и снова полез в карман за письмом, но передумал и, глядя исподлобья на собеседника, заговорил сбивчиво и нервно:

— Пьер, ты знаешь меня — я всегда готов для друга на любую жертву. Но ты знаешь также, что человек не должен забывать о себе. Я думаю, что и ты сам не забываешь о себе, Пьер. Вот и я не хочу забывать о себе, хотя раньше я часто думал только о других и оказывал людям услуги во вред себе самому и потом страдал из-за своей же собственной доброты. Могу сказать, что и в Занзибаре я оказался из-за своей доброты, потому что я помог одной бедной девушке выйти из очень трудного положения, и вот… ну ладно, не будем об этом. Одним словом, ты понимаешь, что я должен подумать о себе…

— Думай, конечно думай, милый Трост, — перебил его Гримо, — только, может быть, мы сначала все же почитаем письмо?

— Погоди, Пьер, дай мне закончить, раз уж я начал. Так вот, я всегда делал для людей все что мог, и для тебя в том числе — скажи, что это неправда? Вот видишь! Теперь, чего же я хочу? Как я тебе уже сказал, я попал сюда, в этот проклятый Занзибар, из-за того, что помогал людям, а они за мое добро отплатили мне… Ну, да это я уже говорил. — Трост вытер лоб рукой в желтых веснушках. — Так вот, я хотел бы теперь, чтобы за мое добро и мне отплатили… Одним словом, я хотел бы выбраться отсюда, Пьер. Ты понимаешь меня? Вот если бы, скажем, — французский паспорт!

Выговорив, наконец, то, что мучило его все это время, Трост даже икнул от волнения и молча уставился на секретаря французского консулата…

— Э-э, брат… — озадаченно протянул Гримо.

— Пьер, письмо этого стоит, уверяю тебя! — заторопился Трост. — Поверь мне, это очень важное письмо!.. Тебя золотом осыплют…

— Держи карман шире! — огрызнулся Гримо.

— Слушай, — нетерпеливо продолжал аптекарь, — у меня есть немного денег. Мне они нужны на жизнь в Европе, но если тебе потребуется сколько-нибудь — немного, конечно, — я мог бы… Сделай это, Пьер, сделай это для меня, ты понимаешь, мне осточертел этот Занзибар, эта жара, эти арабы, негры, вся эта раскаленная земля, я хочу в Европу, где мужчины носят сюртуки, а женщины шляпки, где есть зеленая трава и аптеки…