Истина протеста - [20]

Поэтому и необходима исповедь с произносимой на ней формулой отпущения грехов, поэтому и необходима проповедь (которая есть не что иное, как, по сути дела, развернутое и произносимое изнутри актуальной ситуации и адресованное конкретным слушателям возвещение прощения), чтобы снова и снова возвещать человеку крест Христов, возвещать Божье принятие и прощение, возвещать извне. Они нужны для того, чтобы снова и снова напоминать верующему нечто совершенно невероятное: «Бог ничего не требует от тебя, Бог Сам целиком и полностью раскрылся тебе навстречу, отдался тебе!»

Часто можно услышать мнение, что в протестантских церквах слишком интенсивно проповедуют прощение и милость Бога и при этом совершенно забывают напоминать людям о том, что те должны делать, напоминать людям о законе Божьем, о Его заповедях. Если бы это было так! На самом деле едва ли не большинство проповедей (даже в протестантизме) являются крайне законническими, нравоучительными. И здесь нечему удивляться, ведь так уж устроен человек: он не может принять весть о безоговорочном прощении, он не может просто так поверить в нее и тем более передавать ее дальше. Это оказывается невероятно трудным. Снова и снова каждый спрашивает себя самого и других: а что мне, тебе еще нужно сделать для Бога? Вот тому, чтобы поразить человека, если хотите, даже шокировать его вестью о кресте и отвратить его от этих мыслей, и должна служить проповедь. Слова прощения, которые она провозглашает, должны быть такими словами, за которые мучимый сознанием собственной греховности человек мог бы ухватиться, за которые он мог бы цепляться: «Я знаю, что мне нечем оправдаться перед Богом, я знаю, что я в отчаянном положении, я знаю, что все во мне проникнуто грехом. Но мне сказано, что Христос умер за меня. Этого я и буду держаться. В этом мое единственное утешение и надежда».

Именно поэтому Лютер и другие реформаторы так подчеркивают необходимость этого слова проповеди и слова отпущения грехов. Мои чувства и мысли могут меняться, на них я не могу положиться: сегодня я готов безоговорочно верить во Христа, завтра я впадаю в отчаяние. Но каждую неделю я должен услышать в церкви эту весть, что я прощен, услышать Евангелие, каждую неделю в церкви я должен встретиться с захватывающим событием креста Христова. И тогда неважно, принимаю ли я эти слова с энтузиазмом или с сомнением, с радостью или с горечью, – не то, как я их принимаю, а само их содержание является решающим.

Это отчасти можно сравнить не только с объяснением в любви, но и с оправдательным приговором, который зачитывает судья: неважно, с какими мыслями подсудимый встречает этот приговор, тот все равно вступает в силу. Но подсудимый должен тем или иным способом ознакомиться с этим приговором, чтобы принять его. Он, однако, и не может просто сидеть на суде и переживать по поводу своей вины или, скажем, наслаждаться знанием своей невиновности и воображать, что его оправдают. Собственное воображение и собственные чувства официального, вынесенного извне приговора не заменят. То, что происходит на лютеранском богослужении, – не что иное, как производимое разными способами, каждый раз по-новому, зачитывание оправдательного приговора Бога, или, если кто-то совсем уж не любит юридический язык, зачитывание невероятного послания Божьего, в котором Он признается нам в любви.

Поэтому слова о кресте и о прощении (говоря на классическом языке лютеранской теологии, слова Евангелия) – не просто размышления о Божьем прощении. Нет, они становятся эффективным провозглашением Божьего прощения, они осуществляют, производят то, о чем говорят. Произнося слова отпущения грехов, пастор на богослужении не говорит о прощении, но произносит прощение. В Слове прощения осуществляется прощение. В Слове Евангелия осуществляется Евангелие. В Слове о кресте осуществляется крест. Слово Божье – это не столько какая-то определенная информация, сколько действие. Бог творит Словом. Вспомним пример с приговором. Судья не говорит подсудимому, например: «Я считаю, что вы не виновны, поэтому вас можно было бы в принципе отпустить». Нет, он объявляет человека оправданным и свободным, и тот становится таковым. Вне зала суда, в компании друзей судья может сколько угодно рассуждать о том, виновен подсудимый или нет, – это просто слова. И совсем другое дело официально зачитанный приговор. В нем не просто содержится определенная информация или рассуждения, он производит конкретное действие. Точно так же одно дело рассуждения о любви и совсем другое дело – признаться кому-то в любви.

Но здесь важно понять: слова евангельской проповеди являются эффективным провозвестием прощения, осуществляют свою весть не потому, что в них присутствует какая-то мистическая, сверхъестественная сила, какая-то «благодать». Просто эти слова – единственная опора в вере христианина. Эти слова – то, чем вера живет. Эти слова снова и снова ставят человека перед крестом, снова и снова обращают его взгляд, мысли и чувства вовне, на Христа и тем самым порождают, питают и укрепляют веру. Именно поэтому слова о кресте сами могут быть названы Словом Божьим. Как сказано в одном из важнейших реформаторских вероисповеданий: