Истина любви - [28]

— Спасибо, — отозвалась Лайза. — Я подумаю. А теперь садитесь пить кофе, пока не остыл.

Харрис устало плюхнулся в кресло, взял чашку и пригубил обжигающий ароматный кофе. Затем поставил чашку, откинулся и серьезно посмотрел на девушку.

— Я обещал вам отчет о том, как продвигается моя работа, — произнес он. — Уверен, вам будет приятно узнать, что теперь я без проблем успею закончить обещанную скульптуру из хуонской сосны к юбилею вашего отца. Ну как? Я вас порадовал? — Он сделал еще один глоток и улыбнулся. — Мне-то она нравится. Пока.

— Стало быть, вы были заняты моим заказом… с тех пор, когда я в последний раз виделась с вами?

— Весьма. — Он пожал плечами, словно давая ей понять, что не желает вдаваться в подробности. — Мне пришлось заниматься, конечно, и другими делами, но… да, достаточно занят.

— И, насколько я понимаю, сегодняшней работой вы довольны. — Это был даже не вопрос: Лайза и так знала, что он удовлетворен — сам же сказал об этом.

— Вы же видели наброски — как по-вашему?

— Я не эксперт, но мне они показались великолепными, — честно ответила Лайза. — Меня удивили… детали, которые вам нужны, но, как я понимаю, это часть работы.

— Важна каждая мелочь. Если вы не возражаете, я снова попрошу вас, чтобы вы попозировали, но уже не так долго.

— Теперь я должна сидеть лицом к нему, — пробормотала Лайза, не замечая, что говорит вслух. Это была не жалоба, а просто констатация факта.

По комнате прокатился громовой хохот Харриса.

— И боком, — добавил он, глядя на Лайзу смеющимися глазами. — Не забудьте про бока. Ах, Лайза, вы только притворяетесь смелой, раз позировать для вас — такая мука.

Девушка улыбнулась в ответ. Ей тоже стало смешно, когда она представила всю комичность своего замечания. Она ведь не жаловалась и не волновалась, просто…

— Я лишь подумала, что гораздо легче сидеть смирно, чем рисовать, — отозвалась Лайза самым ровным тоном, на какой была способна. — Так что, вы закончили на сегодня или хотите продолжить?

Он прищурил глаза, затем поставил чашку нарочито медлительным движением и молча кивнул.

— Что ж, хорошо, — сказала Лайза, мечтая внутренне сохранить такое же спокойствие, что и внешне, и моля Бога, чтобы колени не подогнулись, пока она шла к дивану, на ходу стягивая через голову свитер.

— Чудненько. — Джек начал точить карандаш. К разочарованию Лайзы, взгляд, устремленный на ее обнаженную грудь, был взглядом профессионала. Так же по-деловому прозвучал и его голос, когда он отдавал Лайзе распоряжения принять ту или иную позу.

Поднимая руки, чтобы убрать волосы с плеч, девушка, как ей показалось, уловила легкую дрожь в руке Джека, державшей карандаш.

Наверное, просто привиделось, подумала она, в глубине души страстно желая, чтобы это было не так.

6

Голос Лайзы эхом отдавался в студии, заставляя пылинки плясать в свете солнца, лившемся из окна.

— Так нечестно. Я и раньше это говорила, и сейчас повторяю.

— Что нечестно? Что ты все время пытаешься меня отвлекать, а? — отозвался Джек Харрис.

Наверное, подумала Лайза, трясется от смеха. Но так ли это, она не могла проверить, потому что Джек прятался за экраном, скрывавшим от девушки его работу. Брови Джека напряженно сошлись, губы сурово сжались, и Лайза услышала тихий скрип резца, снимавшего стружку с деревянной заготовки, которую она не видела, и поэтому, как назло, все больше мечтала взглянуть хоть одним глазком.

— Не вижу причин для такой таинственности, — упорствовала Лайза. — По-моему, несправедливо, что я уже почти месяц позирую, но никак не могу увидеть того, что ты делаешь.

— Увидишь, когда будет готово.

— Может, я до этого дня не доживу. — Лайза бросила взгляд на свой единственный наряд — трусики и преувеличенно поежилась. — Холодно здесь. Не пора ли сделать перерыв и выпить горячего чаю? Или ты морозишь меня нарочно, собираясь сделать сирену с гусиной кожей?

Харрис расхохотался. Но когда его взгляд скользнул по телу Лайзы, сначала профессионально, а потом с нескрываемым чисто мужским восхищением, задержавшись на тонкой талии, лаская грудь, реакция девушки была убийственной, хотя пора бы привыкнуть — столько времени прошло. Под этим взглядом соски ее напряглись уже не от холода.

Лайза довольно быстро освоилась с ролью натурщицы. Оправившись от смущения, испытанного в первый раз, когда Харрис делал этюды, она расслабилась до такой степени, что стала получать удовольствие от сеансов. Правда, было одно «но»… Когда Джек смотрел на нее так, как сейчас, лаская глазами ее тело, то у Лайзы начинала кружиться голова, жаром обдавало щеки, а ноги становились ватными.

Беда была в том, что Джек только смотрел. С того первого дня, когда он стал рисовать Лайзу, обнаженную до пояса, он стал обращаться с ней — как бы поточнее выразиться? — очень осмотрительно. Харрис никак этого не афишировал, но Лайза знала, что с этой минуты она стала запретной, недоступной для него. Так что теперь Джек ее не трогал, а только любовался, что было само по себе неплохо, если бы не тот факт, что смотрел он на нее как на предполагаемую любовницу.

— По-моему, ты больше говоришь, чем мерзнешь, — заметил Джек, — и вообще мне кажется, что тебе безумно нравится роль натурщицы — или что тебе доставляет колоссальное удовольствие дразнить и мучить меня каждый раз, как представляется случай. Что, разве нет?