Истина любви - [21]

— Марион крупно повезло, что она догадалась не устраивать сцену сегодня, — свирепо прорычал Харрис, отвечая скорее самому себе, чем сидящей напротив него девушке.

Последовавшее за этими словами молчание было гуще мороженого. И холоднее. К счастью, оно длилось недолго — Лайза позаботилась об этом.

— Ну, хорошо, сдаюсь, — произнесла она, бросив сердитый взгляд на спутника. — Так и быть, поучаствую в ваших играх. Итак, кто была эта дама и что вообще происходит?

Харрис улыбнулся, но в его улыбке не было теплоты, а когда он заговорил, то попытка пошутить обернулась довольно мрачным юмором.

— Что ж, я не собираюсь говорить: «Это была не дама, а моя жена», можете быть уверены. Хотя должен отметить, что первая часть фразы недалека от истины. Просто я рад, что Марион не стала устраивать очередного представления… в вашу честь.

— Представления? Я что-то не понимаю…

— Тем лучше, — ответил Харрис с коротким смешком, на этот раз, к удивлению девушки, настоящим. — Скажем так, в последнюю нашу встречу в общественном месте Марион закатила грандиозный скандал, поставивший в крайне неловкое положение и меня, и мою спутницу. Я даже вообразить не могу, как вы будете выглядеть, когда вам на голову наденут вазочку с мороженым, и полагаю, самой вам этого бы тоже не хотелось пережить.

— Вы что, меня пугаете? Знаете, мне трудно поверить, что вы миритесь с таким безобразием, — отозвалась Лайза, почти не задумываясь, однако, немного поразмыслив и услышав ответ, тут же согласилась с Харрисом.

— А что я, по-вашему, должен делать? Добавить ей радости, потребовав возмещения ущерба, или закатить ответную сцену? — Он пожал плечами. — Обычно я стараюсь просто избегать ее, но удача иногда отворачивается от меня — вот как сегодня.

Он снова пожал плечами, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно.

— Марион, — Лайза снова отметила, что Джек словно выплюнул это имя, — не всегда отдает себе отчет в своих поступках. Ее следовало бы скорее пожалеть, а не осуждать. Но порою, черт побери, это очень трудно сделать.

— Вы хотите сказать, что она, — Лайза не могла заставить себя произнести слово «сумасшедшая», — не в себе?

— Для этого существует соответствующий медицинский термин, — ответил Харрис. — Нечто среднее между маниакальной депрессией и одержимостью. Когда она проходит курс лечения, для нее мир встает на свое место, и Марион может быть очень приятной, по крайней мере, меня в этом пытаются убедить. Но в остальное время…

— Сегодня как раз было «остальное время»? То есть я хочу сказать…

— «Остальное время» для нее — это я. Во всяком случае, я для нее словно красная тряпка для быка, — заметил Харрис. — Сегодня все обошлось, наверное, потому, что рядом был мальчик. Как бы там ни было, она прекрасная мать, но мне это опять же известно с чужих слов. — И он тряхнул головой, словно стараясь стряхнуть неприятные воспоминания, как капли воды с волос. — Послушайте, давайте на этом закончим, хорошо? Это долгая, сложная и довольно утомительная история — она не годится ни для застольной беседы, ни для прелюдии перед театром. Мы ведь сегодня собрались смотреть комедию, а не мелодраму.

Что ж, подумала Лайза, это объясняет все и ничего. Кто такая эта Марион, что он не может даже имя ее произнести без отвращения? И этот малыш, так похожий на Харриса.

— Но почему? — Лайза прикусила язык, мысленно обругав себя за глупость. Ей не надо ничего знать, она ничего знать не хочет… Но это было неправдой.

На лице Харриса промелькнуло неопределенное выражение, но так быстро, что Лайза его не уловила. Он уставился в свою пустую вазочку из-под мороженого — во всяком случае, это происшествие не отбило у него аппетита, затем тяжело вздохнул и смерил Лайзу ледяным взглядом.

— Потому что, — произнес Джек голосом еще более ледяным, чем взгляд, — потому что милейшая Марион верит в то, во что, несомненно, поверите и вы, моя дорогая мисс Нортон. Она считает, что я отец мальчика.

И он замолчал.

Это неожиданное заявление как бы воздвигло между ними каменную стену. Однако глаза Харриса бросали вызов Лайзе, требуя от нее ответа.

— Во что я поверю?! — Теперь уже Лайза вскипела гневом, вызванным чувством вины от того, что он так точно угадал ее мысли. На самом деле девушка и сама толком не знала, что она думает, но свидетельства, по крайней мере те, что лежали на поверхности, были весьма убедительны. Мальчик казался точной копией Харриса, а у его матери наверняка были основания для такой открытой ненависти к скульптору, да и вообще…

— По-моему, вас заносит, мистер Харрис, — отрезала Лайза. — И даже очень сильно заносит. Не понимаю, почему я вообще должна верить — вам, ей, кому бы то ни было. Начать с того, что это не мое дело, и, к вашему сведению, мне все это совершенно безразлично.

— Ах так… — мягко произнес Харрис, но глаза его сказали девушке много больше.

Он словно бросил ей в лицо ее же собственную ложь, и не было нужды говорить что-либо вслух.

А потом он широко улыбнулся, но улыбка не отразилась в глазах.

— Стало быть, нет смысла ни подтверждать что-то, ни отрицать, — сказал Харрис. — Так что не будем и стараться. По-моему, нам пора идти.