Истерзанные души: легенда Примордия - [5]

— Пройтись? Теперь?

— Пожалуйста. В этом нет ничего плохого. Посмотри… вокруг лишь пустыня.

Каскареллиан обдумал ее просьбу и велел кортежу остановиться.

На горизонте клубилась песчаная буря, медленно подползая к дороге.

— Лучше поторопись, — заметил дон.

Люсидик наблюдала, как приближается стена песка. Посмотрела через плечо на выбиравшихся из автомобилей мужчин. Задержалась взглядом на братьях. Они грязно ей улыбались. Один облизал губы. Этот простой, непристойный жест стал последней соломинкой. Люсидик повернулась к ним спиной и двинулась навстречу песчаной буре.

Сзади летели предостережения и угрозы.

— Ни шагу дальше! — сказал один из братьев: — Или я тебя пристрелю!

Она обернулась к нему, раскинув руки.

— Стреляй!

И снова пошла вперед.

— Вернись, женщина! — вскричал дон: — Там нет ничего, кроме песка.

Дыхание бури растрепало ее волосы — они окружили голову темным нимбом.

— Слышишь меня? — воззвал дон.

Люсидик оглянулась.

— Иди за мной, — сказала она ему.

Старик затянулся сигарой и последовал за ней.

Его сыновья разразились недовольными криками: что он делает? Неужели он спятил?

Он не обращал внимания. Просто шел по следам Люсидик.

Она посмотрела на него через плечо — на лице старика застыло странное выражение. Казалось, он был счастлив — счастливее, чем в последние годы. Жаркий ветер дул ему в лицо, прекрасная женщина звала за собой…

Видя, что он послушался, она обратила лицо к буре — всего в сотне ярдов от нее. Что-то двигалось в песчаной пелене. Люсидик не удивилась. Хотя она и не планировала этого воссоединения, но знала, оно случится. С тех пор, как Люсидик вошла в комнату, ставшую гробницей отца и увидела Крайгера за работой, ее жизнь превратилась в странный сон, которым она управляла, пусть и неосознанно.

Люсидик остановилась. Каскареллиан догнал ее, схватил за руку. В другой руке он держал нож. Прижал лезвие к ее груди.

— А вот и он! — сказал Каскареллиан, вглядываясь в огромную темную фигуру в сердце шторма: — Твой Жнец.

Пока он говорил, ветер усилился. Их обдало песком.

— Не подходи! — предупредил дон монстра, шагавшего среди бури: — Иначе я убью ее.

Он прижал нож к коже Люсидик, достаточно сильно, чтобы пустить кровь.

— Скажи ему, чтобы держался подальше, — предупредил он.

— Это не Крайгер. Это Агонист. Дитя Божье.

От подобной ереси живот Каскареллиана свело.

— Не смей говорить так! — оборвал он, и во внезапном порыве благочестия вонзил нож ей в сердце. Она вытянула руку, коснулась раны, провела окровавленными пальцами ему по лбу. Нарисовала черную метку.

Каскареллиан уронил тело и приказал уезжать прежде, чем их настигла буря. Темное дело не завершилось с ее смертью. Он знал, это — только начало.

V

Каскареллиан превратил дом в крепость. Запечатал окна, окропил их святой водой. Заложил дымоходы. Телохранители и собаки охраняли территорию — днем и ночью.

Прошла неделя, и он начал думать, что его вера и щедрые дары епархиям, молитвы прихожан — пусть и купленные — возымели эффект.

Он немного расслабился.

Утром восьмого дня с запада — из пустыни — прилетел ветер. Он шипел у запечатанных дверей и окон, скулил под половицами. Старик принял пару таблеток успокоительного, выпил бокал вина и уселся в горячую ванну.

В теплой воде им овладела приятная апатия. Веки медленно опустились.

Затем раздался ее голос. Каким-то образом она пробралась внутрь. Не умерла от ножа в сердце и пришла к нему.

— Только посмотри на себя, — сказала она: — Гол как младенец.

Он схватил полотенце, чтобы прикрыться, но она выступила из тени, явив ему ужас. Это была не Люсидик, которую он знал. Все ее тело изменилось. Она превратилась в живое оружие.

— Господи, помоги мне, — прошептал он.

Она потянулась к нему и кастрировала одним ударом серпа. Он прижал окровавленные руки к опустевшему паху. Вывалился на лестничную клетку, зовя на помощь. В доме царила тишина — от чердака до подвала. Он звал сыновей, одного за другим. Никто не пришел. На зов явился лишь его пес, Маллеус. Выбежал из кухни, оставляя кровавые следы на белом ковре — с куском человечины в зубах.

— Все мертвы, — сказала Люсидик.

Затем очень нежно взяла Каскареллиана за загривок, как мать-кошка — непослушного котенка и легко подняла его в воздух. Кровь из раны в паху хлынула на ковер.

Она прижала лезвие к груди старика и вырезала ему сердце, а затем сбросила тело с лестницы. Позже, когда ветер стих, и показались звезды, Люсидик вышла на улицу, распахнув двери особняка Каскареллиана, чтобы зверство скорей обнаружили. Задворками и переулками она вернулась к западным воротам и направилась в грезящую пустыню.

Книга четвертая Хирург Святого Сердца

I

Когда император и его семья погибли от рук Жнеца, а Люсидик растерзала дона Примордия (как и большинство его сыновей и телохранителей), в городе воцарился тревожный мир. Мелкие свары и возмущения, вызванные Великим Мятежом, стихли. Казалось, никто не хотел привлекать к себе внимания — слишком много появилось убийц на улицах.

Во время кризиса к власти пришла военная хунта, триумвират генералов Богото, Урбано и Монтефалько. Они были не лучшими, но и не худшими представителями своей породы: мужчины, наживавшиеся на войне, алчные и способные на величайшую жестокость.