Исследователь - [3]

В отдалении виднелась большая лужа. Мышцы Фреда болели, но он подошел к ней и принюхался. Воняло гнилью. И все же ему ужасно хотелось пить. Он сделал маленький глоток и тут же сплюнул.

– Пить нельзя, – сказал он. – На вкус как ноги мертвеца.

– Но я хочу пить! – взмолился Макс.

Фред огляделся по сторонам, надеясь найти воду, пока Макс снова не зарыдал.

– Выжми свои волосы, – посоветовал он. – Они ведь мокрые. – Он скрутил прядь своей темной челки, и ему на язык упало несколько капель. – Это лучше, чем ничего.

Макс пожевал свои волосы и зажмурился.

– Я боюсь, – сказал он.

Он не жаловался – просто констатировал факт. Фред решил, что это даже хуже слез.

– Я знаю, – тихо ответила Лайла. – Мы все боимся, Макси.

Она подошла к брату и прижала его к себе. Его тонкие пальцы коснулись ожога у него на запястье, но она не оттолкнула его руку. Она зашептала ему на ухо по-португальски – тихонько, нараспев, как колыбельную.

Фред взглянул на них. Оба они дрожали.

– Утром все будет не так плохо, – сказал он.

– Разве? – с издевкой спросила Кон. – Ты и правда так думаешь?

– Хуже быть уже не может, – ответил Фред. – Когда станет светло, мы сможем найти дорогу домой.

Кон сердито посмотрела на него, в ее взгляде чувствовался вызов, но Фред, не моргая, выдержал его. Его лицо сплошь состояло из углов – острый подбородок, острые скулы. Взгляд его был пронзителен.

– И что теперь? – спросила Кон.

– Наши мама с папой говорят… – начала Лайла и чуть не заплакала при мысли о родителях, но в конце концов сглотнула и продолжила: – Они всегда говорят, что утро вечера мудренее. Они говорят, что усталость заставляет творить глупости. А они ученые. Так что нам надо поспать.

У Фреда ныло все тело.

– Так. Хорошо. Давайте спать.

Он лег на бок в сырую траву. Его одежда промокла до нитки, но было тепло. Он закрыл глаза и представил, как проснется в своей постели в школе, рядом с посапывающими соседями по комнате Джонсом и Скрейзом. Муравей прополз по его щеке.

– Разве нам можно спать? Вдруг у нас сотрясение мозга? – спросила Кон.

– Думаю, тогда у нас кружилась бы голова, – заметила Лайла.

В полусне Фред попытался определить, не кружится ли у него голова. Мир завертелся перед глазами.

– Если ночью мы умрем, виноваты будете оба, – заявила Кон.

На этой ободряющей мысли Фред почувствовал, как проваливается все ниже, ниже и ниже, прочь из джунглей и густого ночного воздуха, прямо в объятия сна.

Шалаш

Жара ужасная, и он еще жив. Это были первые мысли, которые пришли к Фреду, когда он открыл глаза и обнаружил, что смотрит прямо на бразильское солнце. Он инстинктивно посмотрел на часы, но циферблат разбился, а минутная стрелка отвалилась.

Рядом с ним спали две девочки. Обе они были в запекшейся крови, но дышали легко. Кон держала большой палец во рту. Вокруг них танцевало множество красных и синих стрекоз. Фред подумал, что их привлекает кровь.

Мальчишки нигде не было видно. Макс пропал.

– Макс! – прошептал Фред и вскочил на ноги.

Ответа не последовало. Не слышно было никакого шороха, кроме жужжания крыльев стрекоз.

Сердце Фреда гулко забилось в груди.

– Макс? – позвал еще громче.

Лайла шевельнулась во сне.

Фред подбежал к краю леса. Никаких следов мальчишки.

– Макс! – взревел он, дико озираясь вокруг.

– Что?

Макс поднял голову – он лежал на животе за папоротниками, прямо рядом с вонючей лужей, и то и дело погружал пальцы в воду.

– Макс! – Фред подбежал к нему, поморщившись, когда у него заныло ребро. – Ты ведь не пил эту воду?

Макс взглянул на Фреда, когда тот оказался рядом, а затем зажмурился и жутко закричал. На другой стороне поляны Лайла вскрикнула и проснулась.

– Похоже, выгляжу я неважно, – сказал Фред. Наверное, в крови и саже, без бровей, смотрелся он не слишком хорошо.

Мальчишка продолжал реветь, чуть не задыхаясь.

Лайла вскочила на ноги.

– Макс! – позвала она. – Что случилось?

«Сахар», – подумал Фред. Он знал, что людям в шоке нужен сахар.

– Хочешь конфетку? – У него в кармане были мятные леденцы. – Только перестань плакать! Он выудил сладости. Рука намокла: из-за пореза на бедре карман был полон полузасохшей крови, в которой всю ночь мариновались леденцы. Поморщившись, он сунул один из них в рот. На вкус он был не слишком хорош, но от сахара ему стало лучше.

– Хочешь леденец? – Фред плюнул на полу рубашки и очистил конфетку. – Он мятный.

– Нет! Ненавижу мятные леденцы! – ответил Макс.

– Другой еды у меня нет.

– О, тогда давай, – сказал Макс, словно лорд, принимающий хлеб из рук крестьянина.

– Держи. – Фред положил леденец на липкую ладошку мальчика. – Постарайся растянуть удовольствие.

Макс принялся сосать конфетку, причмокивая. Из носа у него по губам и подбородку потекли сопли.

– Макс! – крикнула Лайла. – Иди сюда!

– Пойдем, – сказал Фред.

Мальчишка сосредоточенно сосал леденец, нахмурив брови. Он казался очень хрупким. Фред почувствовал, как у него защемило в груди, но сказал только:

– Думаю, тебе не помешает высморкаться.

– Я не сморкаюсь, – ответил Макс, и они, прихрамывая, направились к Лайле. – Не хочу и не буду.

– А лучше бы высморкался.

– Нет!

Макс слизнул сопли с верхней губы.

С пятилеткой не поспоришь, подумал Фред. У Макса на щеке засохла грязь, а уголки его бровей чуть приподнялись, что придавало его лицу озорное выражение.