Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века) - [21]
После поражения фашистской Германии во второй мировой войне в немецкой буржуазной историографии разразился глубокий кризис. В своем бессилии объяснить причины невиданной в истории Германии катастрофы буржуазные немецкие историки обращаются к иррациональному религиозному, отказываясь от разумного истолкования настоящего и прошлого[144]. Они объявляют непостижимую для них историческую действительность «делом фатума». Ф. Мейнеке пишет в книге: «Катастрофа Германии»: «Немецкая история богата трудными загадками и несчастливыми поворотами. Но перенесенная катастрофа и поставленная теперь перед нами загадка превосходит, по нашему мнению, все подобные испытания судьбы в прошлом[145]. Ему вторит Г. Риттер: «Стремительный конец нашего национального (фашистского. – Н. К.) государства полностью затемнил смысл нашей загадочной истории... Там, где не видно будущего, там не дано и истолкования прошлого»[146]. Таким образом, в буржуазной западногерманской историографии начался «мучительный пересмотр» прежних исторических представлений. Картина прошлого, возвещавшая наступление мирового господства Германии, оказалась ложной, когда вместо господства наступила катастрофа. Виноватой оказалась история «Покончить с историей!» «История не имеет духовной ценности»[147]. «Нельзя понять прошлое со старых позиций. Нужно изменить подход»[148]. Казалось бы, что эта «беспощадная критика» негодного исторического метода должна была привести к выводу о замене его научным методом. Но идеологи разлагающегося буржуазного общества на это неспособны. Они находят выход не в науке, а в религии. «Наши интересы все более сосредоточиваются на проблеме духа, на религии»[149]. Это перевооружение религией наблюдается в первую очередь в области изучения истории средневекового государства. Здесь получила широкое распространение концепция «священной монархии», которая связывает возникновение и судьбу феодального государства с верованиями и религиозными представлениями средневекового человека.
Буржуазное учение о государстве всегда граничило с религией[150]. Но в прежние времена буржуазные идеологи обожествляли обычно само государство, его идею. Теперь, как ни странно, объектом обожествления стали носители государственный власти – монархи. Концепция «священной монархии» (Sakralkönigtum) является настолько общепризнанной среди западногерманских историков[151], что вошла в пособия и общие руководства по истории Германии. Так, в известном руководстве, составленном Бруно Гебгардтом и изданном заново Г. Грундманом, мы читаем, что «духовно-религиозной основой королевской власти в раннегерманский период являлось магическое представление о божественном происхождении и святости королевской династии... которая почиталась как воплощение божества на земле»[152]. В других специальных работах на эту тему утверждается, что религиозные представления служили не только духовной основой государства в средние века, но что они всецело определяли собой и характер государства[153]. Средневековое государство, по этой «теории», было священным, теократическим. Светское государство появилось только на исходе средних веков, когда произошла секуляризация «государственной идеи»[154].
Какими бы странными ни казались нам эти построения буржуазно-клерикальной историографии, но, по существу, они основываются на той же методологической предпосылке, на которой строились и строятся почти все буржуазные концепции по истории государства, по крайней мере в последнее полустолетие. Современная буржуазная идеология считает, что государство, как впрочем и все другие общественные институты, определялось всецело господствовавшими в обществе идеями и представлениями. Изменение государства буржуазные идеологи объясняют появлением новых идей и представлений. Из этих критериев исходят и историки данного направления. Они рассуждают так: поскольку в те времена в сознании людей господствовали религиозные представления о божественном характере королевской власти, то тем самым монархия приобретала истинно сакральный характер и рассматривалась не как установление людей, а как священное установление, ниспосланное свыше (Sakralkönigtum)[155]. Это «священное королевство», по их утверждению, появилось еще в языческие времена из культа воплощающегося Вотана. Род короля, как впрочем и другие знатные германские роды, почитался язычниками германцами как живое воплощение божества (Geblütsheiligkeit). (Эта легенда служит, таким образом, и «теоретическим» обоснованием священного происхождения знати, дворянства). С принятием христианства культ священного короля видоизменился и приобрел облик неограниченного римско-восточного властителя, отвечающего за свои действия только перед богом (Gottunmittelbarkeit). К этому прибавилось еще библейское предание о царе, помазаннике божьем. Так оформилось теократическое представление о государственной власти, которое, по утверждению этих историков, послужило основой Каролингской, а позже Оттоновской «Священной» империи[156].
Вот как выглядит эта религиозная концепция средневекового государства в писаниях историков середины XX века. Ее идеологическая направленность достаточно ясна: изобразить государство как священное установление, не навязанное обществу господствующими эксплуататорскими классами, а сформировавшееся «по образу и подобию божию», в строгом соответствии с верованиями и убеждениями людей
