Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века) - [15]

.

Исходя из всего этого, Г. Белов дает следующее определение государства: «...государство – учреждение, посвященное целям, образующим высший, всеобщий, единый интерес»[100]. При этом Г. Белов с похвалой цитирует следующие слова из диссертации некоего А. Альбрехта: «Монарх живет высшей, чем простые смертные, идеей». Это уже по существу обожествление личности монарха.

Но интересы борьбы с патримониальной теорией заставляют Г. Белова считать короля, несмотря на всю его святость, всего лишь органом и слугой государства.

Весьма убедительным аргументом против патримониальной теории он считает тот факт, что «государственность» существовала и проявлялась независимо от личности короля в периоды междуцарствий, во время королевских выборов и т. п.

Феодализм у Г. Белова рассматривается в полном соответствии с его «публично-правовой» концепцией государства[101]. Автор не соглашается с тем мнением, которое характеризует феодализм как «перерыв государственных связей подчинения и зависимости» «Чисто государственные» связи и отношения существовали, по Г. Белову, несмотря на ленную систему и вопреки ей.

Корни и существо феодализма Г. Белов видит в пресловутом отчуждении «верховных прав» (Hoheitsrechten)[102]. «Верховные права, передаваемые от лица государства князьям, не теряли своего публичного государственного характера» (там же, стр. 275); следовательно, феодализм «не устранил государство», а только видоизменил его. Феодализм оставлял достаточно места для «чисто государственных отношений».

Г. Белов воюет против объяснения феодализма «хозяйственными условиями». Его аргументация в данном вопросе показывает всю ограниченность научного кругозора этого незаурядного представителя немецкой историографии. Вот пример: Генрих IV хотел «упразднить феодализм» и ввести налог (Bede), но это ему не удалось. По какой же причине? Отнюдь не по хозяйственной, а только по политической: из-за сопротивления знати! (там же, стр. 337).

Или вот еще одно «опровержение материализма»: «Наиболее ярко мы можем заметить влияние феодализма с его отчуждением публичных прав на образование городского сословия. На первый взгляд это представляется как результат влияния хозяйственных условий. Но средневековый город отнюдь не продукт хозяйственного развития. Средневековый бюргер – это член общины, наделенной определенными привилегиями, которые имеют своим основанием соответствующее отчуждение государственных прав» (там же, стр. 286).

Больше того, Г. Белов объявляет креатурой государства весь социальный строй средневековья.

Таково «последнее слово» немецкой буржуазной историографии начала XX века»!

Книга Белова о средневековом германском государстве была принята немецкими историками как крупное достижение историографии. А. Допш в своей рецензии на эту книгу[103] отмечал как величайшую заслугу Белова то, что он «на основе новейших достижений историографии средневековья доказал государственный характер средневекового германского устройства» и что он навсегда разгромил вотчинную теорию, видевшую в феодальной монархии простое «домашнее хозяйство короля» (Hausherrschaft). Дополняя и развивая взгляды Белова, Допш утверждал, что эта монархия осуществляла, кроме прочих своих благодеяний, и «положительную социальную политику», в частности – «она защищала свободу» от покушений со стороны крупных землевладельцев. Пресловутое «отчуждение верховных прав». А. Допш считает не «падением государства», а, наоборот, его созидательным деянием: посредством этого «отчуждения» монархия привлекала широкие общественные силы для целей государственного строительства.

Вот в каком направлении развивается «публичная концепция» феодального государства.

Современная немецкая буржуазная историография критически относится к публично-правовой концепции германского средневекового государства Г. Белова. Но она не уменьшает заслуг этого историка в деле «разгрома вотчинной теории»[104].

Ф. Кейтген. Ученик Белова Ф. Кейтген по существу ничего оригинального не прибавил к концепции своего учителя. В своей книге о средневековом германском государстве[105] он перепевает взгляды Белова, прибавляя к ним кое-что от Елинека и Гирке. Однако построения Кейтгена представляют для нас значительный историографический интерес. В них, как в зеркале, отразились все пороки немецкой историографии феодального государства.

Ф. Кейтген, как и Г. Белов, по своим политическим убеждениям консерватор-монархист. Идеалом для него служит прусская монархия, в которой монарх не отождествляется с государством, а признается, по словам прусского короля его «первым слугой»[106]. Это высказывание прусского короля по мнению Кейтгена, в корне опровергает и патримониальную, и вотчинную теорию.

Чтобы доказать «публичный характер» германского средневекового государства, Ф. Кейтген пускается в исследование следующих проблем: а) государство, как юридическое лицо; б) суверенитет государства; в) отношение публичного и частного в средневековом государстве[107].

По всем этим пунктам он приходит к неопровержимым, по его мнению, выводам, что средневековое государство было таким же настоящим публичным государством, как и «современное».