Испытания - [48]

— Да не надо объяснять, Ольга Владимировна. Когда человек любит — сразу видно…

«Когда человек любит», — мысленно повторила Ольга.

Она быстро шла по длинному пролету цеха к участку Веприкова, уверенная, что комсомольская бригада слесарей-сборщиков поймет и подхватит то, что предложил Озолов, — комсомольскую перекличку.

— Володя! Есть идея! Расскажу через пять минут, в обеденный перерыв, а пока додумаю…

На секунду подняв, голову, Веприков кивнул в направлении цехового склада:

— Одна ваша идея уже вот… Без потери рабочего времени.

Ольга посмотрела в ту же сторону и ахнула: мастер Борис Иванович Шаргин, как всегда серьезный, подтянутый, вез на тачке к участку бригады Веприкова большой ящик, доверху загруженный гайками.

— Володя попросил, и я так прикинул, что надо помочь, не хватает у нас подсобных рабочих, никто не идет, — как всегда обстоятельно объяснил Борис Иванович.

Ольга растерянно глядела на него. Еще один парадокс! Старший мастер, вдумчивый, рассудительный, можно сказать, образец поведения, человек, которому знаком не только каждый станок, но даже каждый шумок в цеховом гуле, человек, с которым советуются квалифицированные инженеры… возит, как подсобный рабочий, тачки с деталями! Причем и Веприков, и сам Шаргин прямо-таки радуются: один — потому что бригада больше не потеряет рабочего времени, другой — потому что реально помог передовой бригаде. А ведь может найтись чистоплюй, который начнет разглагольствовать по этому поводу: «Разве мастеру больше делать нечего?! Самодеятельность какая-то, детский сад!»

«Побыл бы такой демагог в нашем аппаратном мастером, другую песню запел бы!» — обозлилась в душе Ольга.

— Оказал уважение бригаде! — с достоинством произнес Борис Иванович, заметив удивление и растерянность на лице главного экономиста.

— Главное — задел, Ольга Владимировна! — весело откликнулся Веприков.

Зазвенел звонок на перерыв.

— Да, да, главное для ритмичной работы — задел. И вроде бы это давно известная истина, все согласны, а задела нет, — говорила Ольга, обедая в заводской столовой со слесарями-сборщиками Борисом, Василием и их бригадиром Володей Веприковым… — Может быть, надо, что называется, максимально конкретизировать эту истину, как вы думаете? Ну например: «Самое главное — задел, а сварочная дает корпуса в обрез; самое главное — задел, а цех твердых изоляций недодал изоляционных материалов».

— «Молнии» выпускать, что ли? — без особенного интереса спросил кто-то из бригады.

Жестикулируя вилкой, Веприков произнес небольшую речь:

— Чего же «молнии», когда в наших аппаратах столько покупного — из Сибири, из Чебоксар, откуда-ниоткуда, боже мой?! «Молнию» по всему заводу можно, да и то если вслед за ней хороший гром. А без грома она, боже мой, уже никакой несознательности не прошибает!

— Комсомольскую перекличку по всем заводам Советского Союза, которые изготовляют что-то для самого сложного цеха нашего завода — для аппаратного… А может быть, даже так: для бригады Веприкова, — сказала Ольга, додумывая озоловскую подсказку. Предложение директора завода уже казалось ей нужным, интересным.

— Никто нам не позволит! — усомнился Борис. — Вы, товарищ Пахомова, извините, отстали до некоторой степени от комсомольской жизни… Инициатива должна идти от ЦК ВЛКСМ или от горкома комсомола, а потом уже наше предложение, а потом администрация, ну, допустим, вы одобряете… Может, в тридцатых годах разрешалось так, как вы предлагаете, а сейчас все должно быть организовано. Мы… молодежь сейчас другая, понимаете?

Ольга смутилась, покраснела до бровей, как когда-то поддразнивала ее еще молодая, смешливая мама. И, покраснев, все же сказала настойчиво — даже не им, своим собеседникам в благоустроенной столовой, а давней заводской комсомольской ребятне, полуголодным мечтателям 30-х годов:

— А я уверена, что можно провести комсомольскую перекличку по заводам. Прямо из нашего цеха рассказать все как есть, без суматохи, без отшлифованного текста. Как на фронте обращались к бойцам, как в осажденном Ленинграде… И ЦК ВЛКСМ одобрит! Потому что у вас, Борис, получается бюрократия, не имеющая ничего общего с организованностью, а комсомол и в тридцатые, и семидесятые, и в девяностые был, есть и будет ленинским, в этом смысле он не меняется, наш комсомол!.. И всегда будет очень важна, — заключила Ольга и с удивлением услышала свой звенящий голос, — инициатива каждого человека!

Веприковцы не считали пожилой эту обычно неразговорчивую женщину, участницу различных спортивных соревнований, но и комсомольского задора от нее не ожидали. А Ольга мысленно бранила себя за горячность: увлеклась озоловским предложением, перекличкой, которую надо еще хорошенько продумать!

— Да вы не волнуйтесь, Ольга Владимировна! — вежливо сказал Веприков, потирая лоб над правой бровью. — У девчат в бытовке другое предложение возникло, как будто вам известное. К ритмичной работе, к заделам оно, конечно, никакого отношения не имеет, но, как бы вам сказать… — Володя замолчал, выжидательно глядя на Пахомову.

— Взять в свои руки строительство стадиона! — заявил Борис — Но заделы тут, ясно, ни при чем!