Испытания - [44]

Ольга отметила, не скрывая удивления:

— Вы действительно все продумали…

— Естественно! — фыркнул Озолов. — Вы видите, сколько вопросов?! Потянет ли ваша молодежь своими «общественными силами» все эти вопросы? Нет, конечно! Как только создается комиссия, провал обеспечен, на опыте знаю! Но я не отказываюсь от задачи. Только без митингования, без голосования, одним словом, без Гайд-парка! Я дам задание кому нужно, и проект будет сделан быстро и квалифицированно. И все вопросы будут решены без шума.

— Все вопросы будут решены, — негромко повторила Ольга. Помолчала и сказала убежденно: — Все, кроме одного. Если взглянуть пошире, останется один очень важный вопрос: как воспитывать комсомольцев и вообще молодежь на конкретных делах, то есть чтобы у них была самостоятельность и ответственность на деле, не только на словах.

— Слово не должно расходиться с делом! — с удовольствием процитировал сам себя Озолов. — Тут я с вами полностью согласен! Но повторяю, что не разрешу такого, что в перспективе может подорвать мое единоначалие. А мое единоначалие не мне лично нужно — заводу. Построить стадион, как я уже вам доказал, тоже гораздо проще на основе единоначалия, чем на основе дилетантской самодеятельности.

— Ну ладно, после того как проект по вашему заданию, — Ольга подчеркнула: «вашему», — будет готов, ведь можно будет передать все в руки молодежи? Они провели бы свои субботники, у них осталось бы чувство удовлетворения, чувство гордости, что сами построили свой стадион. Ведь в Москве комсомол проводил субботники на строительстве Лужников!

Озолов вздохнул. Ольга удивленно покосилась на него: она, кажется, ни разу до сих пор не слышала, чтобы директор вздыхал.

— Скажу вам доверительно, Ольга Владимировна, раз уж такой сложился разговор — на откровенности. Есть всесоюзные субботники — и правильно! А дополнительных субботников, пока я директор завода и обладаю единоначалием, я не позволю. Почему? Да потому, что мне прежде всего необходимо выполнение и перевыполнение производственного плана. И для решения этой главной задачи мне надо, чтобы молодежь подходила к своим рабочим местам полная сил и энергии, а не усталая от дополнительного субботника!

В молчании Ольги крылось возражение. Озолов, по-видимому, почувствовал. Сказал с упреком:

— Вместо того чтобы подрывать единоначалие, вспомнили бы другие комсомольские традиции! К традициям-то надо подходить избирательно: одни нам сегодня годятся, другие — нет. Можно было бы, например, провести комсомольскую перекличку по всем заводам Советского Союза, которые изготовляют что-то для нас, под лозунгом, ну, например, «Даешь своевременные поставки!». Можно было бы установить контакт с районами Севера, куда идет наша продукция… Кстати, я хотел предложить вам командировку на Север для анализа хода социалистического соревнования между ними и нашим заводом. Крупицын шлет телеграммы, находит недостатки и неполадки в нашей продукции, а я уверен, что в эксплуатации все дело… Встретитесь с товарищем Ваграновым и отправитесь туда… Или не отправитесь?

— Как директор Озолов захочет, — иронически подсказала Ольга.

Озолов энергично повернулся к ней, по-хозяйски уперся локтем в спину водителя:

— Хотите продолжение откровенного разговора? Ибо момент подходящий. Неизвестно, будет ли у нас с вами когда-нибудь в жизни еще такой момент!

Несмотря на всю ее сегодняшнюю уверенность в себе, Ольга вдруг оробела от странной догадки: о ней и о Вагранове «откровенный разговор»! Ответила неуверенно:

— Ну ладно. Давайте.

— Я, Ольга Владимировна, наблюдательный. Я шутливо спросил вас только что о ваших чувствах к Вагранову. Согласен, неудачно пошутил. Плосковато. Боюсь, однако, что и продолжу в том же духе. Вы уж извините, по натуре я такой… — Он фыркнул, — грубый. Бестактный… А вы очень хороший экономист. Со сложным характером. Мятущаяся натура — кажется, так в художественной литературе? А на заводе, не обижайтесь, помеха мне ваш характер, несмотря на вашу отличную работу. Молодежь будоражите — она на вас опирается. Обращение ваше ко мне насчет стадиона — тому доказательство…

— Не понимаю, о чем вы, Федор Николаевич. При чем тут товарищ Вагранов? — перебила Ольга. У нее было ощущение, что этот разговор затягивает ее, как трясина.

— Неправда, понимаете! — уверенно сказал Озолов. — Вздыхаете вы по Вагранову, насколько я понимаю, безответно, отсюда вся ваша экзальтированность, кипение, затеи. А мне на заводе нужна добротная деловитость. Да и вообще, — продолжал он, покосившись на каменный профиль Ольги, — в эпоху технической революции понятие «любовь до гроба» стало анахронизмом, просто времени на нее нет. «Работа до гробовой доски» у нас, вот что!.. Насколько проще было монаху, — Озолов мотнул головой в сторону древней монастырской стены, оставшейся слева от их пути, — кушай малину и мед и живи духовной жизнью, возлюби господа… — И, прерывая себя, спросил: — А вы, Ольга Владимировна, не кумира ли себе сотворили?!

Теперь, уже Ольга покосилась на него, прищурилась необычно.

— Рискуя показаться вам пошляком, — проворчал Озолов, — советую тем не менее: когда встретитесь с вашим кумиром, поверните дело к нормальным биологическим законам. Или, как они называются, физиологическим? Ну, словом, к нормальной близости… И в таком случае можете отменить командировку на Север… Не учен я тонкостям разным психологическим. Попросту советую!