Испытания - [42]

— Ну и что?

— Ты же понимаешь, нам нужно, чтобы на каждом аппарате был его серийный номер, чтобы определенные провода провести к нему.

Видно было, что Юлка волновалась — в утренней прохладе цеха ее лоб блестел от пота, даже светлая косынка на голове стала влажной, потемнела. Но девушка говорила спокойно, очень отчетливо. (Ольге показалось, что вольно или невольно Юлка подражает в этом Лаврушиной.)

— Серийные номера на аппаратах всегда есть, — сказал Веприков, не глядя на Юлку, — не понимаю, о чем ты.

— Прекрасно понимаешь! Не перемешивай контроллеры, чтобы нам лишнего времени не тратить на вашу мешанину!

Она оглянулась на Ольгу и пробормотала, будто оправдываясь:

— Вместо тети Шуры я.

— Я свой темп не буду снижать! — отрывисто бросил Веприков. — Все сдвигается в кучу, боже мой, потому что темп такой!

Ольга не выдержала: близко подошла к спорящим и молча показала на плакат, висящий почти прямо перед ними: «Социалистическое соревнование — это взаимопомощь!» Но она догадывалась по разгоряченным лицам бригадиров, что, несмотря на ее красноречивый жест, они вряд ли договорятся…

Директора она увидела только через час. К тому времени Ольга напряженно поработала над сводками у себя в комнате и с несколькими возникшими вопросами пришла в изолировочный цех. Из окна сравнительно тихого изолировочного увидела Озолова. Он стоял во дворе возле легковой машины, разговаривал со своим заместителем по снабжению Кареевым. Слова Кареева долетали на третий этаж почти сплошным гулом. Ольга вскочила на подоконник и закричала во все горло вниз:

— Федор Николаевич! Вы надолго уезжаете? У меня к вам дело! Срочное!

Услышала смешки за спиной. Ну и что? Подумаешь! Главное — дело, пусть даже порывистость ее покажется изолировщицам забавной.

Озолов жестом показал Ольге: «Выходите сюда!» Бежала по крутой лестнице, опасаясь, что директор все-таки уедет. Не уехал, но заявил безапелляционно:

— Если срочное — давайте в машину! Я в обком. Меньше чем за двадцать минут не доедем, на разговор есть время.

— Или подождать, когда вы вернетесь? — скорее себя, а не директора, уже усевшегося позади водителя, спросила Ольга. — Очень много у меня дел в цехах!

— Вы сказали «срочное». Выбирайте сами, какое дело важней. — И более чем обычно нажимая на каждое слово: — Может быть, совсем не вернусь. — Он склонил тяжелую голову набок, полюбовался удивленным молчанием Кареева и Ольги, фыркнул: — Пошутил!

— А все-таки чем вызвана шутка? — уже в машине серьезно спросила Ольга. Никогда раньше она, наверно, не задала бы подобного вопроса директору — просто из нежелания показаться навязчивой. Но сегодня ей гораздо важнее было то, что она делает, а не то, как она выглядит и какой кажется.

— Тем, что я еду к Рогалеву. — Раздражение звучало в голосе директора. — Объясняться, как любит выражаться Черенцов. По своей инициативе еду, то есть по-спортивному это называется «перехватил инициативу», не правда ли?.. А «не правда ли» — это опять-таки выражение товарища Черенцова В. Д. А В. Д. — это в основном выражение товарища Иванова.

Ольга пожала плечами:

— Ну и что? Черенцов действительно очень часто говорит «надо объясниться» и «не правда ли», и Черенцова действительно не только Иванов, но и все на заводе называют В. Д. Неужели вы раньше не замечали?

— Замечал. Сейчас вспомнил, потому что… зол на всех! — с неожиданной откровенностью сказал Озолов. — Все прекрасно понимают, что бывают ситуации, когда директора предприятий выкручиваются кто как может! Все знают, все понимают, а отвечать приходится только директору. Вплоть до получения выговора или даже снятия с работы.

— Ничего не понимаю! — воскликнула Ольга.

— Расскажу на обратном пути, если все обойдется. Надеюсь, что все решится за пять минут. Геннадий Алексеевич Рогалев — человек деловой, практичный… Пообещаю, что июльский нормальный аврал пройдет без всякого напряжения. Даже за август и сентябрь пообещаю… Выкладывайте ваш вопрос!

Ольга стала рассказывать о предложении молодежи построить своими силами заводской стадион.

— Силами молодежи можно ускорить дело, — говорила Ольга. — И не только посредством субботников. Ей же, молодежи нашей, хочется большего. Самим выбрать место, самим решить — по типу ли московского стадиона в Лужниках делать или как-то иначе?.. Но вы не слушаете!

— Я ожидал, что ваш вопрос связан с нападками на Лаврушину. Вы о пособиях монтажницам знаете от кого-нибудь?

— Не знаю. Но уверена, что вопрос о стадионе важнее пособий!

Она сама удивилась, услышав от себя такую определенность вместо своего обычного «кажется, нет; пожалуй, да; наверно, нет!».

Озолов снял очки и уставился на нее. Без привычного блеска стекол взгляд его казался туповатым: Снова надев очки, Озолов сказал, как с ним нередко бывало, язвительно:

— В отношении степени важности, Ольга Владимировна, вы ошибаетесь, что вообще свойственно женщинам. Женщины обычно не умеют определять относительную важность фактов, явлений и особенно поступков… И в отношении степени моего внимания вы ошиблись. Я вас слушал. И слушаю. У вас есть еще минимум десять минут, пока доедем до обкома.