Испытание временем - [183]

Он долго и интересно говорил о хлорелле, выкладывая на стол книги на английском, французском языках, и с горечью жаловался на то, что у нас ею не занимаются.

— Подумайте только — водоросль богата жирами, белками и углеводами. Весь набор нужных нам витаминов содержится в ней. Ста граммов ее достаточно, чтобы обеспечить нашу суточную потребность в витаминах. Заметьте, — добавил он, — от нас зависит изменить химический состав водоросли, увеличить в семь раз количество белков и в двадцать раз содержание жиров.

Провожая меня, он уже у самых дверей вспомнил самое важное:

— Поразительна ее способность делиться днем и ночью, был бы свет, даже не солнечный, достаточен электрический, и минеральное питание… С одного гектара водной поверхности можно получить до ста тонн сухого вещества… Есть основания полагать, что первоначальными накопителями органических веществ на земле были водоросли типа хлореллы.

Месяц спустя я прочел статью, о которой мне говорил Лазаренко, и отправился по институтам восполнять свои знания о хлорелле.

В Институте рыбного хозяйства я увидел несколько банок с зеленоватой жидкостью, это была хлорелла. В других научных учреждениях зеленой водорослью не занимались.

Я узнал, что в Астрахани на рыбном заводе ведется откорм мальков осетра мельчайшими рачками, размножающимися в среде хлореллы. После некоторого времени мальков выпускают в море, где они умножат собой рыбное население Каспия.

Когда я убедился, что в Европе и Америке давно возникли институты и промышленные предприятия, изучающие удивительную водоросль, я, памятуя, как часто открытия, доходящие до нас, принимаются с недоверием, — чтобы затем с опозданием занять свое место, — выступил со статьей в «Литературной газете». Это было первое упоминание о чудесной водоросли в неспециальном издании.

Сюжетом для повести я избрал столкновение взглядов и интересов отцов и детей в научной среде. Многие ученые, особенно молодые, неправильно толкуют свой долг к нуждам страны. Увлеченные частным успехом, они не спешат его развить до уровня обобщения, полагая, что практической удачей они вернее всего служат своему времени. Эпоха не терпит промедления, вся энергия должна служить запросам текущего дня, пусть будущее заботится о себе.

«Отцы» толкуют свое назначение иначе. Задаваясь целями отдаленного значения, они как бы следуют путем тех, кто оставил нам великую, благоустроенную науку. Долг, говорится, платежом красен.

Сын ученого Свиридова предлагает приспособить рыбный завод к откорму мальков крупной рыбы хлореллой. Отец, посвятивший двадцать лет изучению этой водоросли, считает, что воды в дельте Волги и без того богаты планктоном, нет нужды перестраивать завод, хлорелла в данном случае излишня. Сын, директор филиала института, с ним не согласен, и отец в резкой статье выступает против него. Их вызывают в Москву на совещание, в результате сына освобождают от обязанностей директора.

Напрасно Свиридов-отец тешится мыслью, что его победа означает право ученого углубляться в науку в ущерб текущим нуждам. Напрасно он уклоняется от предложения сложить свои знания с опытом тех, кто трудится для предстоящих космических полетов, когда хлорелла станет источником питания для астронавтов.

Нет, ему не уклониться, ибо долг ученого, — умножая свои знания и развивая их с пользой для грядущих поколений, не забывать и современников…

Такова проблема.

Была еще одна — и весьма трудная для Свиридова-отца. С тех пор, как дочь полюбила своего будущего мужа, она лишила отца его доли ласки и тепла. Переменилась, ее не узнать, жаловался он. Что это, эгоизм, затмивший прежнее чувство, или так ограничены ресурсы нашего сердца, что несовместимы нежность к родителям с чувством любви? Говорят, нечто подобное испытывают молодые жены, тщетно пытаясь сочетать любовь к мужу и к первому ребенку.

Я задумался над тем, как выглядит любовь в различные возрасты и какие закономерности определяют ее.

У каждого возраста, пришел я к заключению, своя любовь, ни с какой другой не схожая.

Первый крик — начальный диалог между юным созданием и окружающим миром. Он напоминает собой писк птенцов в гнезде, их раскрытые рты, настойчиво требующие пищи. Через шесть недель ребенок впервые улыбнется, двух месяцев — выразит желание общаться, вернее, требовать, спрашивать, настаивать. Средством будет писк, кряхтение, воркование, а несколько позже — лепет.

Два желания первыми рождаются в колыбели — пищи и общения. Ничто не вызывает большего недовольства, как голод и одиночество. Эти два инстинкта — социальный и пищевой — будут сопровождать пришельца в этот мир от колыбели до смертного часа. Впоследствии сила инстинктов укрепит его для борьбы и самоутверждения, или, наоборот, они станут друг другу на пути. На первых порах наша крошка готова довольствоваться тем, чтобы мать — воплощение пищи и общества — оставалась возле нее. Тяготение родительницы к питомцу обусловлено инстинктом материнства, а влечение ребенка к ней — также чувством врожденным, упрочившимся с тех пор, как питомец ощутил, что весь мир с его желаниями целиком умещается в ней. Мать ли это, няня или еще кто-нибудь — юному созданию безразлично.