Испытание временем - [15]

Шрифт
Интервал

Еще ему кажется — он смутил здесь всех своим появлением. Они делают вид, что радуются, смеются, но исподволь оглядывают его, и он ощущает их взгляды в груди, под ложечкой…

Припоминается яркий, солнечный день праздника кущей. За столом отец и ребе. Знакомая рука, обросшая волосами, расцвеченная жилками. Они вьются, подобно лозам винограда. Зажатая между пальцами указка скользит по молитвеннику. Шимшон читает по складам, полный сладких предчувствий и тревоги. Кац обещал ему конфет, ангелы сбросят их с неба, если урок сойдет гладко и отец похвалит учителя. Ученик склоняет голову над молитвенником, сгибается ниже и ниже, а глаза тянутся кверху, к добрым посланникам, витающим в облаках… Ребе больно наступает ему на ногу и шепчет проклятие. Отец не знает об уговоре между учителем и учеником, не видит, что творится у его ног, один Шимшон знает, что благодетели его где-то высоко, а враги — здесь, рядом…

И теперь у него такое чувство, точно друзья его наверху, у барьера, а он — один среди врагов…

В театре гаснут огни, занавес медленно поднимается.

Между бесформенными глыбами, отдаленно напоминающими холмы, путаясь в длинных тогах, толпятся родоначальники еврейского народа. Они в чалмах из вафельных полотенец, с крупными, цыганскими серьгами в ушах. Длинные бороды их держатся на ниточке, выступающей около ушей, пышные брови закрывают глаза, усы простираются до затылка. На нежно-розовых лицах, занесенных волосом, как пустыня песком, одиноко высятся носы-сфинксы.

Счастливый Шимшон узнает своих предков. Глаза его сияют благоговением, ноздри раздуваются — вдыхают аромат прошлого… Чудесные люди! Великие времена! Движения их божественны, поступь неотразима, — манеры истинных праотцев… Счастливые дети Саваофа, они поют песенки на немецком языке, резвятся на зеленой лужайке и мечтают о потомстве, равном числу звезд на небе и песчинкам на морском берегу…

Ничто не развенчает великолепных предков в глазах потомка: ни бумажная корона, беззвучно свалившаяся с головы Иосифа, ни усы Иакова, вдруг криво повисшие на проволоке, ни игривые движения преклонных старцев. Шимшону мерещатся чудеса: нимб над головой Иакова; цепи холмов; леса Ливанские; ухо улавливает звуки арфы… Прошлое встает из веков…

— Что, Мунька, — восторженно толкает он товарища, — есть у нас чем гордиться!

Мунька откинулся на спинку кресла. Глаза его бессмысленно устремлены вдаль, нижняя челюсть отвисла и обнажила тупой, неподвижный язык.

Кто угадает в этом невзрачном пареньке мастера хитроумных комбинаций, незваного гостя всех зрелищ и увеселительных мест?..

— Что ты говоришь? — не сразу переспрашивает он. — Я не расслышал.

Шимшон видит добродушного толстяка Иакова и с грустью замечает:

— Трудно быть праведником, настоящая каторга!.. Тебя беспрерывно испытывают, а ты терпи и виду не подавай, что трудно…

Ему кажется, что Муня согласен с ним, и Шимшон торжественно добавляет:

— Помнишь, как сказано у нас в писании: «Вы будете все священниками… святым народом…» Ты понимаешь: «Все!»

— Все? — проявляет вдруг любопытство Муня. — И Зиндель Резников, и Янкель Тартаковский, и Юкель Державец?

— Ну и болван! Какие ж это евреи, ведь они выкрестились! Они продались нашим врагам…

— Никому они не продались… Люди просто устроили свои дела…

— Разбойники тоже устраивают свои дела… Порядочные евреи так не поступают… Не напоминай мне о них…

Муне, наоборот, хочется говорить именно о них:

— Какие они разбойники? Зинделю Резникову хотелось стать инженером. Ему надоело мучиться техником. Янкель Тартаковский полюбил девушку с приданым в триста десятин земли… Не жениться? Такое богатство на улице не найдешь… Юкель Державец задыхался, все это видели, положительно таял на глазах… Он говорил, что не вынесет, ему тесно в черте оседлости… Было бы лучше дать ему погибнуть?..

Шимшон не чувствует иронии в голосе друга, спокойствие Муни возмущает его:

— Ты им сочувствуешь? Жалеешь этих трефняков и отщепенцев? Можешь последовать их примеру и выкреститься…

— Нухим говорит, — невозмутимо продолжает Муня, — что богачам не по средствам держаться веры. Вся надежда на нас, бедняков…

Шимшон оглядывает разодетую публику, сытые и довольные лица своих соплеменников и, сердитый, отворачивается… Кто им дал право сваливать с себя тяготы еврейской доли?..

Нет, уж извините, страдать, так вместе…

— Это им не удастся, у нас нет дворян, мы все равны…

— Нухим говорит, — парирует Мунька, — что не все мы равны и не все в голусе… Купец первой гильдии имеет право жительства в любом месте. Он может обучать детей, где его душе угодно, даже в семинарии… Быть кем угодно, даже митрополитом.

Шимшон не знает значения слова «митрополит» и верит.

— Все зависит от счастья, — смятый ураганом фактов, едва защищается он, — избранники избранниками, а кто больше стоит, тому больше дается…

— А Нухим говорит, — не унимается Мунька, — что никто нас не избирал…

Все возражения исчерпаны. Шимшон тоскливо оглядывается и машет рукой:

— Отвяжись ты со своим Нухимом!.. Пристал как банный лист… Подумаешь, цаца какая!..

В театре вдруг стало тихо, у будки суфлера зажглись зеленые лампочки, и занавес пополз вверх.


Еще от автора Александр Данилович Поповский
Во имя человека

Александр Поповский известен читателю как автор научно-художественных произведений, посвященных советским ученым. В повести «Во имя человека» писатель знакомит читателя с образами и творчеством плеяды замечательных ученых-физиологов, биологов, хирургов и паразитологов. Перед читателем проходит история рождения и развития научных идей великого академика А. Вишневского.


Павлов

Предлагаемая книга А. Д. Поповского шаг за шагом раскрывает внутренний мир павловской «творческой лаборатории», знакомит читателей со всеми достижениями и неудачами в трудной лабораторной жизни экспериментатора.В издание помимо основного произведения вошло предисловие П. К. Анохина, дающее оценку книге, словарь упоминаемых лиц и перечень основных дат жизни и деятельности И. П. Павлова.


Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов

Александр Поповский — один из старейших наших писателей.Читатель знает его и как романиста, и как автора научно–художественного жанра.Настоящий сборник знакомит нас лишь с одной из сторон творчества литератора — с его повестями о науке.Тема каждой из этих трех повестей актуальна, вряд ли кого она может оставить равнодушным.В «Повести о несодеянном преступлении» рассказывается о новейших открытиях терапии.«Повесть о жизни и смерти» посвящена борьбе ученых за продление человеческой жизни.В «Профессоре Студенцове» автор затрагивает проблемы лечения рака.Три повести о медицине… Писателя волнуют прежде всего люди — их характеры и судьбы.


Искусство творения

Книга посвящена одному из самых передовых и талантливых ученых — академику Трофиму Денисовичу Лысенко.


Забытые пьесы 1920-1930-х годов

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям.


Пути, которые мы избираем

Александр Поповский известен читателю как автор научно-художественных произведений, посвященных советским ученым. В книге «Пути, которые мы избираем» писатель знакомит читателя с образами и творчеством плеяды замечательных ученых-физиологов, биологов, хирургов и паразитологов. Перед читателем проходит история рождения и развития научных идей великого Павлова, его ближайшего помощника К. Быкова и других ученых.


Рекомендуем почитать
После России

Имя журналиста Феликса Медведева известно в нашей стране и за рубежом. Его интервью с видными деятелями советской культуры, опубликованные в журнале «Огонек», «Родина», а также в «Литературной газете», «Неделе», «Советской культуре» и др., имеют широкий резонанс. Его новая книга «После России» весьма необычна. Она вбирает в себя интервью с писателями, политологами, художниками, с теми, кто оказался в эмиграции с первых лет по 70-е годы нашего века. Со своими героями — Н. Берберовой, В. Максимовым, А. Зиновьевым, И.


Давно и недавно

«Имя писателя и журналиста Анатолия Алексеевича Гордиенко давно известно в Карелии. Он автор многих книг, посвященных событиям Великой Отечественной войны. Большую известность ему принес документальный роман „Гибель дивизии“, посвященный трагическим событиям советско-финляндской войны 1939—1940 гг.Книга „Давно и недавно“ — это воспоминания о людях, с которыми был знаком автор, об интересных событиях нашей страны и Карелии. Среди героев знаменитые писатели и поэты К. Симонов, Л. Леонов, Б. Пастернак, Н. Клюев, кинодокументалист Р.


Записки сотрудницы Смерша

Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.


Американские горки. На виражах эмиграции

Повествование о первых 20 годах жизни в США, Михаила Портнова – создателя первой в мире школы тестировщиков программного обеспечения, и его семьи в Силиконовой Долине. Двадцать лет назад школа Михаила Портнова только начиналась. Было нелегко, но Михаил упорно шёл по избранной дороге, никуда не сворачивая, и сеял «разумное, доброе, вечное». Школа разрослась и окрепла. Тысячи выпускников школы Михаила Портнова успешно адаптировались в Силиконовой Долине.


Генерал Том Пус и знаменитые карлы и карлицы

Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.


Экран и Владимир Высоцкий

В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.