Испытание веры - [43]

— Я тысячу раз говорил, это было не специально! — ненадолго отвлёкся он, вернув свой взгляд на брата.

— Давид, — Кабано положил ладонь ему на бесконечно дрыгавшееся колено, и то успокоилось, — я знаю, тебе тяжело, но мы ведь справимся, как всегда. Правильно?

— С чем справимся?

— Со всем, — не стал уточнять он, заметив, что брат постоянно посматривал на одну и ту же девушку, продолжавшую стоять прямо перед ними. — Она тебе понравилась? — осторожно спросил Цезарь, которому ничего другого в голову не пришло.

— Не говори ерунды, — не ждал с ответом Давид, покосившись.

— Тогда, чем она тебя так заинтересовала, что ты постоянно смотришь на неё, а не на своего родного брата? — не понял он.

— Понятия не имею, — пожал плечами парень, прислонившись к спинке кресла. — Знаешь, мне просто одиноко, — позже сказал он, убрав раннее наигранное высокомерие и равнодушие, — вокруг столько людей, но мне всё равно кажется, что я один, будто никому до меня нет дела.

— Я…

— Знаю, ты всегда рядом, — перебил он брата, — но этого кажется недостаточным. Я чувствую, что стою в толпе людей, где никто не видит меня. Я, будто есть, но в то же время, не существую. Такое ощущение, что исчезну, и никто не обратит внимания на моё отсутствие, будто так и должно быть.

— Может, тебе поговорить с психологом? — предложил Кабано, не зная, что с этим делать, потому, как брат не справлялся с проблемой в одиночку. На его глазах убили Сергея, их мать, а вскоре, он сам отнял жизнь, едва не погибнув от пулевого ранения, шрам от которого по — прежнему можно заметить на шее. От такого нельзя быстро оправиться.

— Я говорил, — вздохнул он, — но это не помогло. К тому же, почему у нас считается нормой говорить с посторонними людьми? Кто сказал, что от них толка больше?

— Просто, как видно, я с этим не справляюсь, — объяснил он, испытывая вину за беспомощность и несостоятельность в подобном деле.

— Справляешься, — уверил Давид, — и поверь, лучше любого другого, — не слишком-то хотел признаться он, но это чистая правда. Без поддержки Кабано, ему пришлось бы туго.

— Я этого не заметил. Ты стал невыносимым!

— Просто, мне нравиться тебя доводить, — нисколько не раздумал над ответом он, сменив своё несчастное выражение лица, ныне подходившее для среднестатистического человека, отдыхавшего в чудесном уголке Франции.

— У тебя, получается, — немного повеселел Кабано. — И я всегда замечу, если тебя, вдруг не окажется рядом. Кроме тебя…

— Хватит уже говорить об этом, а то я заплачу, — разошёлся парень, почувствовав себя неловко из-за излишней сентиментальности, которую брат крайне редко демонстрировал по отношению к окружающим.

— Просто, не нужно отдаляться. Нам обоим ни к чему становиться чужими друг другу.

— Ладно, ладно, — встал с кресла Давид. — Иди уже на стадион. Может, ещё успеешь увидеть что-нибудь интересное.

— А ты?

— Попытаю удачу. Гостей много. Может, познакомлюсь с кем-нибудь! — ободряюще сказал он, отправляя брата, чтобы тот не мешался под ногами.

— Я помогу, если хочешь! — предложил помощь Кабано, ведь только отыскав подходящую половинку для брата, он сможет спать спокойно, не волнуясь о его состоянии, пугавшем всё сильнее день ото дня.

— Спятил! — побелел Давид. — Только всё испортишь. Давай, иди отсюда. Не путайся под ногами и не отпугивай людей, — наотрез отказался он.

— Хорошо, — не стал спорить Цезарь, но, не успев далеко отойти, вернулся обратно и приобнял брата, чего тот не ожидал, не зная, что на него нашло. — Запомни, я всегда приду на помощь, где бы ты ни был, потому что мы…

— Братья, — прошептал Давид и тоже обнял его, решив, что иногда семейные ценности стимулируют избавиться от время от времени приходившей депрессии. — А теперь иди, а то отпугнёшь всех возможных парней. Подумают ещё, я занят тобой.

Ничего не сказав, Кабано, как погибший возлюбленный брата, почесал его за левым ухом, напомнив тому о лучших моментах жизни, и отправился обратно на стадион, почувствовав, что не всё так плохо, как он себе представлял.

Давид ещё какое-то время стоял с закрытыми глазами, представляя свою вторую половинку, без которой до сих пор не обходился ни один сон. В такие мгновения, он уже не мог заставить себя перестать думать о потерянном. И, не смотря на боль, отдававшую после каждого воспоминания во всём теле, он не жалел, что снова видел перед собой Сергея, говорил с ним, касался, чувствовал, как и прежде, его присутствие, словно он рядом, а не где-то там. Это придавало сил, заставляя двигаться дальше, преодолевая тяготы и лишения новой жизни, в которой уже нет Сергея, и никогда не будет.

Несколько минут Давид стоял у всё тех же кресел, наблюдая за уходом Кабано, продолжая думать о его словах. Со смерти матери и Сергея прошло какое-то время. Совсем немного, чтобы справиться с воспоминаниями, не дававшими покоя и смена обстановки — хорошее решение, но возвращение в Мадрид после похорон — не лучшая затея. Страна, откуда они много лет назад уехали, чересчур холодна и не дала убежище сердцу, испытавшему слишком много утрат. Обещанный покой превратился в ещё одно испытание и Давид не смог его пройти, оставшись там и дальше. Для него всё явилось не тем, и отвлечься не вышло, продолжив страдать и ненавидеть себя за слабость, из-за которой Сергей погиб. В его силах было не допустить той смерти, но он не смог и вместо спасения, получил искорку надежды, погасшую уже в следующее мгновение, когда струя крови потекла из возлюбленного, а после, и из него самого. Воспоминания давили на него, одиночество стало невыносимым. К тому же, лечение брата могло не сработать, и Давид остался бы совсем один против всего мира, ненавидя всех вокруг ещё сильнее прежнего, но худшего не произошло, Кабано поправился и принял предложение переехать во Францию, чтобы начать новую жизнь, переписав всё до неё. Он сделал это не из-за предложенной хорошей должности и высокой зарплаты, а лишь ради брата. Его привлекла идея заняться чем-то новым, не похожим на всё сделанное ранее. Давид никогда не увлекался спортом, не видел себя руководителем, он вообще ни о чём не думал. В голове осталась только любовь и ничего более, но вскоре, парень нашёл в себе необходимые качества, позволившие преуспеть в своём деле и, не смотря на минуты отчаяния, овладевавшие им время от времени, Давид счастлив, не жалея об отъезде из Мадрида и благодарен брату за предоставленный шанс.