Испытание веры - [45]

В который раз убитый горем Давид вернулся в номер. Плюхнувшись на кровать лицом вниз, он попытался расслабиться, забыться сном, надеясь на облегчение, всегда приходившее после долгих душевных терзаний, связанных с той ночью, но прошло время и ничего не поменялось. Всё то же жуткое состояние не покинуло. Оно напомнило ноющий ожог, до которого то и дело кто-то дотрагивался, причиняя лишь больше боли. Он не смог уснуть. Закрыв глаза, вместо темноты и обещанного спокойствия увидел образы мамы и Сергея, сводившие с ума. Пытаясь от них избавиться, парень взял бутылку с виски. Открыв её и до краёв налив в стеклянный стакан, Давид поднял его, бессознательно взглянув на себя в зеркало перед собой. Отражение сломленного человека, шедшего на крайние меры, ему не понравилось. Парень никогда не хотел быть тем, кто заливал несчастья, напиваясь до беспамятства. Опомнившись и поставив стакан на стол, он опустил голову, зажав между колен, попытавшись собраться и вспомнить обещание, данное самому себе после смерти Сергея.

Немного поразмыслив, Давид сел за стол. Взяв ручку и чистый листок бумаги, он принялся писать письмо. Кто-то сказал, это иногда помогает найти в себе силы и выплеснуть наружу наболевшее, либо признаться в том, чего уже не сможешь сказать получателю своего послания, но сумеешь ещё раз почувствовать, важность дела, и написанные тобой строки всё же прочтут. Не секрет, это отличный способ переосмыслить ситуацию, избавиться от стресса, заставить себя поверить в лучшее, даже если этого нет на самом деле. Кто-то уходил в себя, кто-то смещал внимание с собственной проблемы на окружавших людей, проявляя о них активную заботу, даже против их воли. Кто-то до смерти загружал себя физическими нагрузками, или погружался в сон, стараясь, как можно скорее заставить себя обо всём забыть и убедить, что всё неправда, даже, если после пробуждения всё равно знал о возвращении в реальный мир, а кто-то просто дарил другим позитив, даже, если на собственной душе плохо. Давиду же проще написать, даже зная о том, что раньше он никогда такого не делал.

«Я люблю тебя. Я должен каждый день говорить об этом, зная: никому и никогда не смогу вновь повторить. Эти слова можно произнести лишь единожды и только тому, кого действительно выбрало сердце. В тот день, в школе, оно сделало его, раз и навсегда отыскав любовь всей моей жизни. Я понял это, впервые взглянув на тебя. Мне не пришлось сомневаться в выборе ни единой секунды. Ты тот, с кем я должен был провести десятилетия. А разве могло быть иначе? Нас ждала целая жизнь с её взлётами и падениями, мы строили совместное будущее, ждали каждый день, наслаждаясь прожитыми мгновениями, и знали, впереди вечность, целая вселенная у наших ног. Мы не считали, сколько ещё отведено свыше, не хотели знать, ведь, когда любишь, время движется иначе. И сейчас ничего не поменялось. Я снова и снова готов говорить наши священные слова. Я люблю тебя. Слышишь? Я так сильно тебя люблю. Нет того человека, ради кого я был бы готов пойти на жертву, лишь бы вернуть надежду на сохранение прежнего мира, в котором мы когда-то жили. И всё же, я не справился. Мне не хватило сил защитить тебя. Я позволил умереть самому любимому человеку, когда-либо бывшего у меня, а любые попытки забыть тебя, вычеркнуть из памяти все воспоминания, связанные с нашими счастливыми мгновениями, оказались тщетными. Я слишком слаб, чтобы забыть тебя, слишком слаб, чтобы поверить в то, что самая страшная ночь в моей жизни была на самом деле. Я каждый день гонюсь за призраком в своих снах, ведь ты уходишь, продолжаешь мучить, улетая, словно птица в бесконечный простор неба, куда мне не попасть. Порой, ты будто рядом, и я готов коснуться тебя, обнять, поцеловать, но вскоре глаза открываются, и я оказываюсь в холодной пастели, в которой тебя никогда не было. Так что мне делать? Жизнь в пустоте и одиночестве тяжела и невыносима. Мне не справиться. Помоги отыскать нужную дорогу, иначе я сойду с ума. Мне не известно, что будет дальше, пока дверь к тебе по — прежнему приоткрыта. Я вижу свет, исходящий от неё, но не могу пройти, застряв между сном, в котором ты, и реальностью, с которой должен когда-нибудь смириться. Чтобы ты не сказал, я всё равно буду любить тебя, никогда не отрекусь от слов, произносить которые могу, не переставая. Ты всегда останешься в моём разуме и сердце, другого и быть не может».

Закончив письмо, Давид, несколько раз перечитал его, глядя в зеркало с мокрыми от слёз глазами и оставил на столе, а сам, открыв шкаф, отыскал на самом дне, в лежавшем чёрном чемодане, рубашку Сергея. Ту, что подарил ему на последний день рождения, с разноцветными иероглифами. Парень носил её с особой осторожностью, словно самую важную ценность. Взяв её в руки, Давид вспомнил тот день и попытался улыбнуться, представив перед собой ту радость на лице любимого, увиденную при вручении подарка. Такое мгновение нельзя забыть, оно частенько поднимало настроение, особенно, с момента смерти Сергея. Подойдя к кровати, парень аккуратно положил её и прилёг, слегка коснувшись головой. В глазах вновь возник образ любимого и с «мокрой» улыбкой Давид закрыл глаза.