Испытание Тьмой - [118]

Причина проста. Абсолютной властью может обладать лишь одно существо во Вселенной, а точнее, одно существо во всех возможных и невозможных Вселенных. И живущие во все времена знали его – Его! – под высоким титулом «Создатель».

Тебя всегда забавляло, с каким упорством приверженцы нетерпимых религий, почитавших Создателя единственно достойным носить звание Бога, называли Посвященных (да и вообще всех, умеющих думать собственной головой) еретиками и устраивали на них облаву, словно на личных врагов. Если посмотреть на объект их поклонения с подобной – пусть весьма странной, но вполне реальной – точки зрения, вражда получит более чем логичное объяснение.

Посвященные знают на своей шкуре, что такое Власть. И чем выше они стоят, тем яснее понимают это. Титулы любых земных правителей – ничто в сравнении с этим. Да, вождь какого-нибудь дикарского племени может убить любого из подданных, практически ничем не рискуя, а царь – отправить на плаху тысячи невинных жертв. Однако Посвященный, будь он даже рядовым учеником, властен над большим, нежели жизнь или тысяча жизней. Ему открыто Знание.

Что есть Знание? Глупый вопрос.

Или, напротив, слишком умный.

Знание есть ключ к Власти, но это не ответ. Знание есть опора в Пути, но это тоже не ответ. Знание есть универсальный инструмент, позволяющий достигать нужного результата в самых различных ситуациях, но и это мало что скажет непосвященному.

Знание есть оружие, которым разум сражается с Неизвестностью. И это – самый полный ответ, который может дать Посвященный.

Вера – также оружие, возражают жрецы – толкователи Завета; оружие для души, стоящей выше разума, и предназначено сие оружие для битв с Соблазнами, кои суть преграды на пути к Вершине. Довольно строгая и понятная формулировка, не можешь не признать ты, и правильность выбранной цели трудно отрицать.

Вот только жрецы часто забывают, что оружие у всякого – свое, и всякий пользуется им по-своему. Требовать даже от дисциплинированных солдат, чтобы те сражались совершенно одинаковым оружием, совершая каждый раз одни и те же движения, – верх нелепости, ведь как раз Враг (или Соблазн, если им угодно так называть Его) постоянно меняет тактику, о чем сами жрецы не устают говорить.

Навряд ли Создатель, если Он действительно существует, возражал бы против эффективных средств борьбы с Врагом (вопрос о существовании последнего не поднимается ни Посвященными, так как они часто с Ним сталкиваются, ни жрецами, ибо страх перед Врагом есть лучшая, как они считают, опора для веры народа, не искушенного в тонких материях). И временами – ты видел это воочию – Посвященные и жрецы сражались бок о бок за общее дело. Да, так бывало. Но – редко, слишком редко…

Редко, потому что, сражаясь бок о бок, объединяя веру с разумом, люди – нет, Люди! – ощущали в руках небывалую мощь и невероятную власть и над собой, и над Врагом. В эти мгновения они получали шанс раз и навсегда покончить с Ним – и всякий раз этот шанс оставался нереализованным. Почему? Да именно потому, что они ХОТЕЛИ покончить с существованием Врага – и следовали Путем Силы, Путем Войны. Потому что трижды прав был Безумный Менестрель, молвивший: «Война – это смерть и напасти, война – это ужас и боль. Война – это потуги Власти занять бесполезный престол»…

Потому что, как бы странно это ни звучало, существование Врага не опровергает существование всемогущего и всеведущего Создателя и, напротив, подтверждает его. И если вспомнить Завет, где утверждается, что Человек сотворен по точному образу и подобию Создателя, станет понятно, почему Враг есть у каждого Человека.

А также, с внезапной ясностью понимаешь ты, станет очевиден исток того самого, невесть откуда берущегося могущества Человека. И его Врага…

– Моя миссия движется к завершению, – сообщает бесшумно появившаяся за твоей спиной Эстер. – Ты уже подготовил Проход?

– Проход готов всегда, – отвечаешь ты, знаком предлагая ей устроиться рядом, чтобы иметь возможность без помех смотреть в Глаз Дракона. – Много времени это не займет. Но сперва взгляни на одну сцену.

– Ты тут что, занимаешься историей Эллады?

Интуиция у Нефилим развита не хуже, чем у тебя, да и догадаться не так сложно. Что ж еще тут, на Олимпе, делать?

– Можно сказать и так. Думаю, классические легенды тебе известны. В частности, миф о Геракле.

– Ну и что дальше?

Ответ дает вспыхнувший Глаз.

Вершина Олимпа (в точности то место, где сейчас сидите вы, но без вас, естественно). От жертвенника вверх тянется сотканная из солнечных лучей лестница.

– Ты мог бы быть среди нас, – говорит Прометею седой, выглядящий уставшим от всего на свете муж в белом хитоне и золотом лавровом венке.

– Я никогда не желал этого, Зевс, – отвечает титан. Немного оправившийся от веков, проведенных на скале, он все же кажется полумертвым рядом с Владыкой Небес.

– Думаешь, я желал? – хмуро молвит Олимпиец. – Все мы делаем то и только то, что можем и должны сделать. Выбора нет ни у нас, ни у тебя. И ты знаешь, почему.

– Я предупреждал вас и об этом.

– Но кто тогда мог поверить тебе? Даже сейчас…

– Сейчас, Зевс, заканчивается время вашей власти. Вот живое доказательство тому, – Прометей кивает на сидящего подле жертвенника Геракла. – Отравленный кровью кентавра Несса и ядом собственной стрелы, он до сих пор жив, хотя любой из вас давно расстался бы с телесной оболочкой, чтобы прекратить муки. Он жив, ибо также должен сделать нечто, доступное лишь ему.