Испытание - [50]

Проверить воду на пригодность для питья нетрудно, но это требует времени и освещения. Мне недостает и того и другого, но я должна попытаться. Если у Томаса среди ночи начнется воспаление, мне будет необходима вода, как можно больше воды.

Анализы на большинство загрязняющих веществ не отличаются сложностью. Набираешь в стаканчик воды и по очереди капаешь туда жидкие химикаты, реагирующие на разные загрязнения. Маленькая проба воды окрашивается в красный, желтый, зеленый цвет, в зависимости от прореагировавшего вещества. Иногда цвет бывает слабый, и его трудно разглядеть. Необходимо фиксировать малейшие оттенки цветов, чтобы добавить правильный нейтрализующий химикат, делающий воду пригодной для питья. Вся штука в том, чтобы применить только те химикаты, которые устраняют заражение. Если влить что-то лишнее, то можно самой отравить воду. Не смертельный случай, но неудачника здорово стошнит. Мне очень хочется этого избежать.

Разложив химикаты, беру прозрачный стаканчик из корзинки и наливаю в него на полдюйма воды, капаю туда первый раствор и взбалтываю. Если вода содержит полученную путем биоинженерии разновидность цианистого калия, часто применявшегося при бомбардировках на Четвертой стадии, то жидкость покраснеет. Проходит несколько минут, я убеждаюсь, что этой отравы в воде нет, и перехожу к следующему анализу. При первых трех образец воды не меняет цвет. Но при четвертом – на яд, изготовленный Азиатским альянсом, приводящий к отказу сердечно-сосудистой системы, – вода приобретает зловещий фиолетовый цвет, который нельзя не опознать даже в сумерках. Я наполняю водой все три емкости и добавляю в них соответствующий обеззараживающий химикат. Утром я проведу анализ получившейся воды, прежде чем начать ее пить. А пока проползаю под кустами со своими фляжками, глотаю несколько кусочков высохшего яблока и сворачиваюсь клубком на простыне у Томаса под боком. Я приказываю себе бодрствовать, но накопившееся за день изнеможение одерживает победу, и я засыпаю.

Утром меня приветствует птичья трель. Некоторое время, замотавшись в простыню и нежась в тепле, я представляю, что сплю дома, перед камином, изгнанная из нашей «детской» храпом братьев. Но потом чувствую у себя за спиной какое-то движение и вспоминаю, где нахожусь. Открыв глаза, вижу направленный на меня сверху вниз взгляд серых глаз Томаса.

– Доброе утро, – произносит он с ласковой улыбкой. – Не хотел тебя будить.

– Я не должна была засыпать. – Я злюсь на себя за то, что сплоховала. А ведь собиралась нести караул на случай появления арбалетчика! Если бы он набрел на нас ночью, нам бы уже не жить. Счастье, что этого не произошло.

Томаса это как будто не заботит, но он старается говорить тихо.

– Здесь удобно прятаться. Некоторое время назад я проснулся и проверил окрестности. Если наш кандидат-изменник здесь и появлялся, то не оставил никаких следов.

– Это-то и странно, – говорю я. – Почему мы не встречаем других кандидатов?

– Ничего странного. Судя по карте, которую нам показали в Испытательном центре, расстояние между двумя заборами составляет здесь не меньше двадцати миль. Есть где разбрестись. Во всяком случае поначалу. – Он достает из своего рюкзака атлас и находит Канзас. – Если я правильно запомнил, под конец полоса между заборами сужается. Это примерно вот здесь. – Он показывает место на приличном удалении от города, когда-то носившего название Уичито. – Надо думать, Испытатели намерены собрать нас здесь и проверить, на что мы оказались способны.

– Опять экзамен внутри экзамена. Как вчера.

– Похоже на то. Надо ведь выяснить, что из всего этого получилось. – Глаза Томаса гневно сверкают. Таким я его еще не видела. Обычно он – само спокойствие и логика. Но сейчас он даже забывает о необходимости соблюдать тишину. – Меня чуть не разорвало на куски, и только потому, что я не мог поверить в твою правоту: что единственное подающее надежду зрелище с начала этого экзамена – в действительности смертельная ловушка. Твердил себе, что ты заблуждаешься, а я прав. Ну скажи, разве могли Испытатели забросить нас сюда для того, чтобы поубивать? Бессмыслица какая-то!

Он сжимает кулаки, я вижу в его глазах смятение и ярость. Ему необходим ответ, но у меня его нет. Мне только и остается, что стиснуть его грязную руку. Я растеряна не меньше, чем он.

Мы сидим так, держась за руки, несколько минут, пока на лице Томаса не появляется улыбка с этой его невозможной ямочкой на щеке.

– Ты ошиблась в одном. Вовсе не я – главный умник в нашем классе, Сия. Хотя я верно сообразил, что с тобой не пропадешь. Кто еще из девчонок согласился бы возиться с моей задницей после того, как я подорвался?

– Ты шутишь? – Я отворачиваюсь и ковыряюсь с рюкзаком, чтобы он не видел, как я краснею: тяну наружу пакетик сухофруктов. – Любая незамужняя девушка в колонии Пять Озер вызвалась бы с тобой повозиться. Особенно зная, что получит в благодарность поцелуй.

– Знаешь, Сия… – Я оборачиваюсь, его глаза ищут мои. Он перестал дурачиться, и теперь от него взгляд не оторвать. – Если бы мной занималась другая девушка, я бы ее не поцеловал.