Испытание - [51]

Эти слова произнесены не просто так. У меня внутри что-то сдвигается и со щелчком встает на нужное место. Но его взгляд опять становится озорным.

– Все, пора двигаться. До Тозу-Сити еще очень далеко.

Перед уходом я проверяю воду, обработанную вечером, радуясь, что могу чем-то отвлечься от обдумывания слов Томаса. Это намек, что я ему небезразлична, или просто лесть? Дома любая девчонка готова была прыгнуть ему на шею, поэтому мне не верится, что он выделил из всех именно меня. Но мне вспоминается тот танец и другие случаи в прошлом году, когда я ловила его взгляд, предназначенный мне. Неужели у нас с ним возникает взаимное притяжение?

Анализ воды радует: она пригодна для питья. Мы с Томасом пьем столько, сколько в нас влезает за один раз, и даже позволяем себе вымыть руки и лицо, а потом опять наполняем фляги из ручья и проводим обеззараживание. На завтрак у нас крекеры, яблоки и красный клевер, сорванный неподалеку от наших кустов. После еды я проверяю рану Томаса и наношу на нее мазь.

Мы выступаем, направление – юго-запад.

Новый день прохладнее предыдущего. Я жду ветров и гроз, но, конечно, отсутствие жары позволяет двигаться быстрее. О том, что мы взяли хороший темп, свидетельствует не только смена координат на компасе, но и меняющийся пейзаж. Вместо плоской растрескавшейся земли с клочками растительности и редкими поникшими деревцами мы теперь можем любоваться холмами и деревьями – еще не вполне здоровыми, но хотя бы не такими черными и сгорбленными, – и прочей более густой растительностью. Я то и дело заставляю Томаса останавливаться, потому что нам стала попадаться дикая морковь, алтей, молочай. Молочай можно сварить, но у нас вряд ли есть на это время, и я просто собираю пучок. Оставшейся у нас еды хватит всего на два-три дня, поэтому ничем съедобным по пути нельзя пренебрегать.

Мы чаще видим птиц, вроде той, что разбудила меня утром, и другую живность. Томас замечает следы оленей, лисиц и кроликов, а также более крупных, неизвестных нам зверей. Придется заняться охотой, иначе у нас выйдут все силы и мы не продержимся до конца экзамена. Но пока что мы просто идем, мысленно отсчитывая мили и вслух обсуждая попадающиеся по пути строения. Их немного, но все-таки они встречаются. От одних устояли только обломки стен, другие сохранились лучше. С наступлением сумерек мы решаем свернуть к группе одноэтажных построек, оставшихся в более-менее приемлемом состоянии. Вдруг те, кто когда-то в них жил, оставил после себя что-то, что ускорит наше путешествие? Если нет, то можно поискать другие полезные вещи, вроде проволоки для силков.

В первом доме раньше обитало звериное семейство. Следы, отметины от когтей и помет выглядят свежими, и мы опасаемся входить. Второй дом вот-вот обрушится, но маленький сарай позади него выглядит надежнее, и мы осмеливаемся в него заглянуть. Последние солнечные лучи светят в давно выбитое окно и позволяют оглядеться. От пыли и запаха плесени я чихаю. К стене квадратной комнатушки притулилась гнилая скамейка. Напротив нее громоздится нечто, в чем с трудом можно опознать трактор, хотя ржавчина и отсутствие колес и мотора вызывают одно уныние. Я убираю от задней стены лист гнилой фанеры и улыбаюсь. Тележка! Древесина прогнила, один борт отсутствует, зато в наличии два колеса, и оба не безнадежны. Томас достает свои инструменты и помогает мне снять колеса. Они тяжелые, в паутине и в копоти, но у меня все равно есть надежда. Если продолжить поиски, то можно смастерить что-то, что позволит нам двигаться быстрее.

Обыскав еще несколько домов, мы разживаемся котелком, сковородой с длинной ручкой, болтами и гайками от гнилых ящиков. Негусто, но хотя бы что-то. Мы разбиваем лагерь на ночь, съедаем два яблока и последний хлеб и засыпаем с надеждой, что завтрашний день порадует нас новыми ценными находками.

На следующий день, преодолев несколько миль, мы натыкаемся на целый поселок в несколько десятков домов, по большей части из кирпича, уложенного на раствор, выдержавших испытание временем и стихией. То, как они расположены, наводит на мысль, что мы оказались в центре городка, напоминающем площадь в Пяти Озерах. Мы обходим дом за домом и кладем в рюкзаки обрезки проволоки и гаечный ключ – вот, собственно, и все.

Перед последним домом Томас показывает пальцем на землю. Отпечаток подметки башмака. У меня замирает сердце. Кто-то из кандидатов? Приходится остановиться на этом предположении. Мое первое побуждение – броситься наутек, причем изо всех сил и как можно дальше.

Но Томас хочет побывать в доме.

– Если поблизости другой кандидат, нам лучше выяснить, кто именно и каковы его намерения. Это лучше, чем позволить ему застать нас врасплох.

С логикой Томаса трудно спорить. Но от мысли, что где-то рядом прячется неизвестный человек, дожидающийся, пока мы ослабим бдительность, мне становится зябко. Судорожно сглотнув, я достаю из рюкзака револьвер и вхожу следом за Томасом в дом. Нас встречает хаос. Стайка мелких шерстистых зверьков спрыгивает с шаткого стола и шмыгает в дыру в стене. Я напряжена, как струна, в жилах пульсирует страх, поэтому я реагирую инстинктивно. Бах, бах, бах! Два белых зверька остаются на полу, остальные успевают спастись.