Испытание седьмого авианосца - [69]

Немец обвел взглядом остальных и презрительно скривился, увидев Уильямса.

— Bin Neger.[24] Ein Neger und ein Yuden Scheibe! — Он тряхнул головой и продолжал куражиться: — Здесь, как я погляжу, одни свиньи собрались! Тебя, Neger, что, тоже обрезали? — с шутовской любезностью обратился он к Уильямсу.

Ивата захохотал над новым яростным воплем Уильямса; Брент инстинктивно схватил черного великана за плечо.

— Скотина! — выругался Уильямс. — Я б тебе яйца отрезал, да небось нету их у тебя. Ты, может, ослеп? Здесь тебе не бабы и не детишки, чтоб так хорохориться.

Бернштейн прервал его, опять заглянув в распечатку:

— Итак, вам было всего пятнадцать, когда вы вступили в люфтваффе?

Шахтер отозвался с заметной гордостью. Ему приятно быть в центре внимания, подумал Брент.

— Я самый молодой летчик, когда-либо летавший во славу третьего рейха. В сорок пятом служил в составе истребительного соединения генерала Адольфа Галланда и летал на Me-262.

— «Мессершмитт-262», — задумчиво повторил Файт. — Первый реактивный истребитель.

— Сбил два ваших В—17. Жаль, мало. Моя бы воля, я б не только жидов, но и свиней-янки перебил. — Он ухмыльнулся, увидев разгневанные лица Брента, Реджинальда и Файта.

Фудзита, выйдя из терпения, пристукнул по столу. Даже ему надоело терпеть наглость немца.

— Капитан Шахтер, нам известно, что вы летели с Тиниана. Мы также знаем, что на Марианских островах находится около тридцати истребителей, десяток Ju-87 и шесть «Супер-Констеллейшнов». Нам необходимо знать, когда и в каком количестве вы ожидаете пополнение. Сколько войск размещено на Сайпане и Тиниане, какая артиллерия и какого калибра.

Немец несколько секунд молчал, глядя на адмирала. Одутловатое лицо было непроницаемо. Потом выпятил губу, и жирные щеки затряслись от беззвучного смеха.

— А сколько нужников мы построили — не желаете узнать?

Фудзита резко выбросил вперед руку, и двое охранников набросились на немца. Шахтер завизжал от боли и опрокинулся на стальной настил. По знаку Фудзиты его выволокли из командного пункта.

— Он будет казнен? — спросил у адмирала Бернштейн.

— У вас есть возражения?

— Да.

— Вот как?

— Казнь — слишком мягкое наказание для него.

— Что вы предлагаете?

— Предоставьте его мне, адмирал.

Фудзита улыбнулся.

— Я рассмотрю вашу просьбу, полковник. Но учтите, того, что случилось более сорока лет назад, уже не повернуть вспять. Мне понятна ваша тяга к возмездию — оно священно для самурая. Но убить Шахтера вы сможете только раз — этим не отомстишь за гибель шести миллионов. Помню, в восемьдесят четвертом, во время нашего похода в Средиземном море я удовлетворил вашу просьбу встретиться один на один с другим немецким пленным… как уж его…

— Капитан первого ранга Вернер Шлибен, — подсказал Брент. — С ливийского грузового судна «Зила», которое мы потопили в Токийском заливе, когда оно пыталось нас подорвать. Они дрались на вакидзаси в храме Вечного Спасения.

— Да, именно так, — подтвердил Фудзита. — И вы, если помните, убили Шлибена.

— Как я могу забыть? — проговорил израильтянин.

— Вы мастерски разделались с ним, полковник, — продолжал Фудзита. — Но потом сами сказали, что за гибель миллионов отомстить нельзя, что это может быть только уроком.

— Я помню.

— Так зачем повторять бессмысленные уроки? Ведь вы можете лишиться жизни.

— Вы все правильно говорите, адмирал. И тем не менее… — он посмотрел на свои ладони, — мне бы хотелось убить его вот этими руками. Прошу вас рассмотреть мою просьбу.

— Я уже обещал, полковник. Но не забывайте: вы нужны нам и своей стране. — Старик повернулся к писарю Накамуре. — Приведите араба.

В сопровождении двух конвоиров вошел сержант Хай Абу эль-Сахди. Этот вел себя поскромней, но в черных глазах тоже светился вызов, а при взгляде на Бернштейна его передернуло от омерзения. Израильтянин сразу ощетинился.

Фудзита спросил у араба имя, звание, род занятий. Араб отвечал с готовностью и сразу подтвердил, что его эскадрилья вылетела с Айлей-Филд на Сайпане. Затем последовали те же самые вопросы о количестве и способах доставки пополнения.

Перебирая свои четки и на разные лады призывая Аллаха, смуглый коротышка испуганно воззрился на Фудзиту.

— Все больше на подводных лодках. Кораблей уже давно не было. — Араб перевел взгляд на Бернштейна, и в глазах вновь заплясали искорки ненависти. — Итбах эльяхуд! — крикнул он.

Японцы недоуменно переглянулись.

— Смерть евреям, — спокойно пояснил Бернштейн. — Старая песня арабских коммандос.

Японцы, разумеется, знали, какой дискриминации евреи подвергались и подвергаются во всем мире, но никто из них не был подготовлен к той гипертрофированной ненависти, какую выливали на Бернштейна Конрад Шахтер и Абу эль-Сахди. У них есть все основания ненавидеть японцев, но они свою ненависть целиком переносят на еврея! Бернштейн же принимает ее с удивительным хладнокровием, как будто имеет дело с бытовыми, наскучившими проблемами.

— Благодарю, — небрежно заметил он. — Это для нас великая честь. Вы бывали в Мекке, сержант? Почтили пятый столп мудрости Магомета?

Араб гордо вскинул голову.

— Я заслужил прозвище Хай десять лет назад, когда совершил паломничество в Мекку из своей деревни Бир-Нахелла. А еще я молился в мечетях «Куббат ас-Сахра» и «Аль-Акса»,