Испытание Раисы („Красный кабачок“) - [47]

— Мама, — сказал вдруг Саша, пристально глядя на Раису, — эта тетя приходила, когда я был болен?

— Ты меня узнал? — радостно спросила его Раиса.

— Да! Вы такая добрая тетя и так хорошо меня лечили!

Саша взял руку Раисы и с рыцарским уважением, комичным и трогательным у ребенка в эти годы, поцеловал ее.

Марсова улыбалась.

Раиса поцеловала мальчика в лоб, а затем обратилась к матери.

— Я узнала потрясающие новости, — сказала она, — вы скоро оправдаетесь в глазах всего света!

Марсова, побледнев, облокотилась на ограду парка.

— Вы что-нибудь узнали? — прошептала она.

— Я знаю все: место, имена. У меня лишь один свидетель, но их скоро будет двое!

Она помолчала, заметив, что Елена едва стояла: бледность все больше и больше разливалась по ее лицу.

— Имейте ко мне доверие, — тепло проговорила Раиса и вторично поцеловала мальчика, глядевшего на нее с удивлением и страхом.

— Что вы хотите делать? — спросила Елена слабым голосом.

— Все, что необходимо, когда имеешь право на своей стороне, — порывисто ответила молодая женщина. — Я поклялась всю свою жизнь посвятить на это дело!

Глаза обеих встретились, и Елена слегка покраснела.

— Если вы меня выручите из такой беды, мой брат способен...

Раиса, густо покраснев, опустила глаза. Мальчик подошел к ней и доверчиво стал гладить ее мягкую нежную ручку.

Елена печально покачала головой.

— Сама я ничего не могу сделать, — прошептала она, — и мне так страшно...

Длинная тень обрисовалась невдалеке.

— Видите, — сказала в страхе Елена, — за мной всюду следят!

— За вами ли? Быть может, за мной?

— О! Вы посланы царем, вы священная особа! Разве вы не заметили, как вас все здесь уважают?

Слова Елены дышали грустью.

Раиса поняла ее.

— Служил у вас кучер Василий? — спросила она, меняя разговор.

— Да, он ездил с мужем.

— Не удивляйтесь, если вы увидите его у меня! Я хочу взять его к себе в услужение!

Елена хотела что-то сказать, но Раиса остановила ее.

— До свидания, — проговорила она, — возвращайтесь к себе!

И обе женщины расстались.

Не пройдя и десяти шагов, Раиса встретила вечно улыбавшуюся Мавру.

— Добрый вечер! — сказала крестьянка.

Раиса, слишком возбужденная, чтобы отвечать, кивнула головой и пошла быстрее.

Мавра осталась неподвижной, глядя ей вслед.

— Какое несчастие, — прошептала она, — что эту нельзя удалить отсюда!

37.

Не прошло и недели, как Персианова была крайне удивлена: коляска графини Грецки, запряженная четверкой вороных, остановилась у ее крыльца и Раиса, сама Раиса вышла из нее.

Удивление это было так сильно, что Персианова оставалась неподвижной и тогда, когда Раиса вошла в гостиную... Она широко раскрытыми глазами смотрела на гостью, думая, что это сон. Но Раиса, одетая в полутраур, подошла к ней и протянула руку.

— Вы видите, сударыня, — сказала она, — я осмелилась приехать к вам!

Лицо Персиановой расплылось в широчайшей улыбке. Визит Раисы считался честью, которой все добивались. Эта ничтожная дочь фельдшера так сумела поставить себя, что в провинции стояла выше всех мнений.

Если бы молодая женщина, случайно ставшая графиней Грецки, вздумала бы искать знакомств в провинции, то нет сомнения, все двери были бы закрыты для нее. Но она повела замкнутую жизнь, ни с кем не знакомясь, и это дало повод заискивать у нее.

— Прелесть, прелесть! — затараторила Персианова, с истинным восторгом любуясь своей гостьей. — Я очень счастлива.

Ее счастье в самом деле было велико: она теперь всем могла рассказывать, что принимала у себя графиню Грецки.

Раиса, улыбаясь, расточала комплименты хозяйке, выказывая тем свое расположение.

Персианова от всего приходила в восторг: платье, ленты, прическа гостьи, — все было найдено восхитительным... А уж когда эта „ничтожность“, которую хотели заранее исключить из провинциального общества, соизволила откушать скромный обед — восторг Персиановой дошел до кульминационной точки!.. Не было той жертвы, которую она бы не исполнила, если бы ее попросила Раиса.

Но молодая женщина ничего не требовала от хозяйки, наоборот, сама любезно предложила ей прислать фасон какого-то необычайного корсажа, скрывающего полноту вдвое.

— Придется ли мне взамен сделать вам что-нибудь приятное? — спросила Персианова.

— А если бы я вас поймала на слове? — произнесла Раиса с самой очаровательной улыбкой.

— Я была бы в восхищении!

— Быть может, что и найдется!

После обеда дамы, поговорив о лошадях, пошли осматривать конюшни.

Кучера расхваливали лошадей, и Раиса принуждена была выслушивать описание их качеств. Пока Персианова высыпала все свои познания, молодая графиня оглядывала окружающее.

Один из кучеров, суровый и мрачный, не остановил на себе ее взгляда. Другой, хотя и более молодой, имел какое-то дикое выражение, как у людей, злых на все окружающее и даже на самих себя. На нем-то и остановилось внимание Раисы.

— Как зовут этого кучера? — спросила она, пока тот вел рысака.

— Василий. Это бывший слуга вашей свояченицы.

— Давно он служит у вас?

— Скоро год! Он хороший кучер, но немного мрачен и нелюдим! Его не любят здесь. По правде сказать, я сама предпочитаю Григория.

— Мне говорили, что он хорошо знает здешние места, — сказала Раиса. — Жаль, что он служит у вас, а то мой кучер, прибыв из Петербурга, куда он был отправлен мальчиком, иногда путается в моих дальних поездках! Если бы Василий служил у кого-нибудь другого, я бы доставила себе удовольствие переманить его, но с вами мне совестно так поступить.