Испытание Раисы („Красный кабачок“) - [11]

Поров, зайдя однажды в полицию узнать о ходе своего дела, услышал, что ничего не найдено.

— Ничего? — переспросил настойчиво старик.

— Ничего, — сухо ответил чиновник. — У нас много дела и без того, чтобы отыскивать гусаров! Вчера, чего никогда еще не случалось, украли образ из церкви! Это более важно!

— В таком случае, излишним будет себя беспокоить? — спросил Поров.

Чиновник пожал плечами.

— Хорошо! Честь имею кланяться!

— До свидания! — ответил чиновник.

Поров вышел той же спокойной походкой.

— Стоило столько потерять труда, чтоб уйти ни с чем! — с состраданием произнес чиновник. — Я думал, что он все здесь переломает, и вдруг ничего! Старый колпак!

И чиновник возвратился к своим обязанностям.

Поров, вернувшись домой, нежно поцеловал дочь и рассказал ей о случившемся.

— Но погоди, не горюй, еще не все потеряно, — сказал он в заключение. — Мы имеем впереди еще государя!

12.

Грецки и его товарищи охотно пожертвовали деньги и были сильно огорчены, когда по прошествии трех дней Адина возвратила их. Старуха умолчала о последствиях своего посещения, а Поров, находившийся под невидимым надзором, был освобожден от него, показав вид, что не обращает внимания на ход своего расследования. Он более не занимался поданной жалобой, лежавшей в канцелярии управления под сукном, поэтому все вскоре забыли о ней.

Шум, произведенный в Петербурге этим происшествием, вскоре успокоился, и общее внимание было обращено на покражу образа из церкви. Поров воспользовался этим, чтобы хоть на время скрыть себя от всеобщего внимания. Зная, что поспешность может ему только повредить, он собирал сведения осторожно, потихоньку. Уверенный, что только один государь окажет ему справедливость, он отыскивал способ принести свою просьбу.

Всем вообще при выходе или при выезде государя было запрещено подавать какие бы то ни было жалобы или прошения. Эта на вид дикая мера в сущности была необходима: ведь государь не мог бы тогда нигде гулять, кроме как в своих садах или в ночное время.

И вот Поров стал искать случая дойти до государя, не рискуя быть задержанным. Он стал узнавать имена всех придворных дам и выбрал для своей цели графиню Грецки.

Источник, откуда Поров черпал свои сведения, был темен, но достоверен. Еще служа в полку, Поров был знаком с одним унтер-офицером, который состоял сторожем при дворцовых воротах.

Поров заходил к нему и из пересудов прислуги запасался сведениями, но опасался сказать, что он тот самый Поров, которым интересовался весь Петербург в течении сорока восьми часов!

Таким образом, Поров убедился, что графиня Грецки самый нужный ему человек, и искал случая обратиться к ней с просьбой.

Однажды графиня Грецки, отправляясь с визитами и выйдя на крыльцо, увидела перед собой старика с обнаженной головой, украшенной сединами, и с взглядом, полным благородства, изобличавшим незаурядного просителя.

Графиня была не только добра и гуманна, но, что удивительно для людей ее круга и того времени, она смотрела на всех людей с одинаковым состраданием, не вглядываясь ни в среду, ни в образование.

Увидев старика, умолявшего, но без унижения, она остановилась.

— Вы хотите говорить со мной? — ласково спросила она.

— Сударыня, — ответил он, выпрямляясь, — я — отец девушки, обесчещенной в „Красном кабачке“!

— Да? Но правда, что все уже кончено?

— Нет, — с горечью произнес старик, — мы не только не получили справедливости, но преступники даже имели намерение купить наше молчание!

— О! — прошептала графиня с негодованием.

Поров почувствовал, что графиня заинтересовалась им: она взглянула на него приветливо, так как этот простой, но гордый человек внушил ей доверие.

Графиня обернулась к лакею, молча ожидавшему ее у дверец кареты, и сказала:

— Отправь карету, я не поеду, — затем обратилась к Порову: — Зайдите ко мне, про ваше дело говорить на улице невозможно!

Она вошла к себе, старик последовал за нею. Сердце его билось от волнения и надежды... Они провели вместе целый час, и графиня все больше и больше поражалась рассказом Порова.

— Неужели вам предлагали денег? — спросила возмущенная графиня. — Что же ответила на это предложение ваша дочь?

Глаза бедного отца наполнились слезами.

— Она лишилась сознания, — проговорил он, — но уже после ухода той старухи! При ней она все время молчала, поняв, что я хочу все узнать. Она с характером, сударыня, и добрый ребенок.

— Красива ли она? — спросила графиня.

Может быть, если бы она была некрасива, то участие графини не было бы так горячо.

— Она моя дочь, — просто ответил Поров, — и как-то неудобно хвалить своих детей, но сказать правду, она красива!

Графиня немного задумалась.

— Любит ли она кого-нибудь? — спросила она.

Этот вполне женский вопрос показался Порову странным.

— Нет, сударыня, — ответил он откровенно, — дочь не любит никого! Она еще так молода! Она совершенно не знает жизни и еще не знакома со злом! Мать ее хорошо воспитала!

При воспоминании о жене глубокое горе омрачило лицо Порова, но он поборол свое волнение. Графиня, заметив это, оценила его молчание.

— Все, рассказанное вами, крайне важно! Приходите завтра ко мне с вашей дочерью! — сказала она ему на прощание.