Испытание огнем - [4]

Проход под сетью найти не удалось. Лодка всплыла на безопасную глубину, и Старостин отвел ее к середине фьорда.

Дышать в отсеках было тяжело. Приходилось вдыхать все тот же теплый, уже не раз побывавший в легких воздух, который впитал в себя пары соляра, масел и горького пота.

— А катеришки-то тю-тю! Драпанули в базу! — сказал Щукин и рассыпался кашляющим нервным смешком.

“Если бы так”, — с тоской подумал командир.

Будто в опровержение слов Щукина совсем рядом послышалось громкое бульканье.

Бомба!

Снова разрывы глубинных бомб окружили лодку сплошным кольцом. В торпедном отсеке боролись с водой, хлеставшей из отверстий выбитых заклепок, в аккумуляторном от взрыва сдвинулись баки и электролит плеснул через край, в центральном посту вышли из строя многие приборы, в трюм стала поступать вода.

Силы и нервы подводников были на пределе человеческой выносливости. Старостин решился на крайнюю меру: только это могло еще спасти корабль и экипаж.

Он подозвал к себе офицеров и парторга — старшину торпедистов Иванцова.

— Выход один — прорываться над сетью. Пока фашисты протрут глаза, мы должны быть далеко. Протрут вовремя — нам будет плохо. Ясно?

Офицеры были согласны с ним. Старостин закончил:

— Комендорам находиться в центральном посту. На них да на машину вся надежда. Как только палуба покажется над водой, дадим ход дизелем. Он должен работать как часы. Понятно, механик?

— Есть!

— Вам, штурман, — Старостин повернулся к Щукину, — быть в боевой рубке. Меня замените, если что. Драться будем до конца. В плен не пойдем!

— Лучше всего проскочить у самого берега, в тени от скал, — предложил Щукин.

Старостин похвалил:

— Толково, штурман. Учту…

Дальнейшие события мелькали, как мгновенно сменяющие друг друга и не очень связанные между собой кадры.

Лодка подвсплыла. Старостин поднял перископ, обвел им по кругу, приказал:

— Продуть балласт!

Взвыл воздух, освобождая цистерны от воды. “Акула” выскочила на поверхность и закачалась с борта на борт, как ванька-встанька. За какой-то миг командир успел увидеть застывших у механизмов матросов, группку комендоров у трапа, штурмана с биноклем в руке. Командир поднялся бегом по трапу, ухватился за рукоятку рабочего люка, с силой повернул ее. В лицо ему ударила упругая струя воздуха, перед глазами взметнулся рой черных точек. Он выбежал на мостик, и сразу дробно затарахтел дизель. За кормой взбугрилась, запенилась вода. Мимо Старостина, тяжело дыша, промчались к орудию комендоры.

Зеленая, покрытая пеной вода еще омывала носовую часть лодки, а комендоры, дослав в казенник снаряд, уже замерли у пушки. Ее короткий ствол протянулся в сторону катеров, сгрудившихся на середине фьорда. В сумеречном фиолетовом мареве они казались зыбкими пятнами. На одном из катеров часто-часто замигал сигнальный фонарь, с другого ответили продолжительным проблеском. В световую перекличку вступил еще один, потом береговой прожектор протянул голубой луч-щупальце в сторону мчавшейся полным ходом “Акулы”. Над лодкой скрестились огненные шнуры трасс. Воздух наполнился визгом пуль и снарядных осколков. По палубе и ограждению рубки хлестнула пулеметная очередь. Возле самого борта лодки, заслонив катера, один за другим поднялись крутящиеся водяные столбы.

Старший помощник, забравшись на козырек ограждения рубки, хрипло выкрикнул комендорам:

— По катерам — огонь!…

Ствол пушки дернулся, прогрохотал выстрел. Со звоном покатились по палубе стреляные гильзы. Перед носом ближнего к лодке катера из моря поднялся острый фонтанчик, второй взметнулся за катерами. Старпом торжествующе закричал:

— Огонь на поражение, три снаряда — пли!…

Над одним из катеров заметалось пламя, озаряя черную воду кровавыми отблесками. Но в тот же миг вихрь дыма и пламени встал так близко от лодки, что она по самый мостик зарылась в глубокую водяную яму. Грохот взрыва пронесся по отсекам.

Старостин досчитал в уме до трехсот — он был уверен, что сеть уже позади, — и, не сводя глаз с катеров, крикнул комендорам:

— Всем вниз! Срочное погружение!…

Рубка, словно ножом, распорола воду. Море протестующе всхлипнуло, забурлило и сомкнулось над лодкой. Где-то в стороне гигантской каменной осыпью рухнули глубинные бомбы. Звуки разрывов постепенно отдалились, стали глохнуть. Далеко в стороне послышалось затихающее шлепанье корабельных винтов.

“Пожалуй, все. Ушли!” — подумал с облегчением Старостин.

— Прошли вход в фьорд! — доложил штурман. Командир покосился на боцмана и матросов, глаза его улыбались.

— Что ж, отсюда до нашей хаты рукой подать — за углом третья с краю, — очень серьезно сказал он и не выдержал — рассмеялся.

Подводная лодка чуть клюнула носом, выпрямилась, затем накренилась вправо и начала переваливаться на левый борт. В отсеках загалдели, послышался смех. Но командир не отдал приказания прекратить шум. Вместе со всеми оп радовался этой первой волне открытого моря, присланной им навстречу свежим ветром с востока.

Испытание огнем

Атака удалась. Гитлеровский транспорт, набитый танками, самолетами и двумя батальонами эсэсовцев, горел. Быстро заваливаясь на корму, он погружался в волны. По пылающим надстройкам и мостику огромного транспорта метались крошечные фигурки, а вокруг в отливающей сталью воде чернели десятки точек — головы тонущих фашистов.